Незавершенная революция

Пространством, максимально приближенным к Древней Руси, в этно-культурно-историческом смысле была Литва, развивавшаяся по схожему пути. С той, однако, разницей, что литовский князь Витовт выбрал государственной религией для своей державы не православие, а католичество. Нельзя сказать, что это автоматически сделало Литву органической частью Западного мира. В таковую ее хотели превратить рыцари Тевтонского ордена, нацеленные на католицизацию языческого северо-востока Европы через его германизацию. Витовт не допустил ее, приняв католичество на своих условиях. В глубинном смысле Литва так и осталась восточной, точнее, северо-восточной Европой, чья христианизация происходила самыми медленными на континенте темпами. Тем не менее, глобально она стала сателлитом и условной частью Запада, что было политическим аналогом более поздней Унии, призванной решать в отношении восточноевропейских народов схожие задачи — их приведения под скипетр Западного мира при сохранении сложившейся, автохтонной восточноевропейской идентичности.

И вот, именно в этом пространстве оказалась западная часть Руси, которая не станет Россией (вплоть до ее временного присоединения к ней в XVII–XX вв), а в последующем станет Украиной и Беларусью. Культура северо-восточных земель Руси сложилась иначе — они оказались под политическим доминированием не Литвы (которая сама по себе была Великим княжеством Литовским, Руським и Жемойтским), позже объединившейся с Польшей, а Золотой Орды.

Золотая Орда в отличие от Литвы, конечно, не была частью Запада ни в каком смысле. Впрочем, представлять ее как некий мир орков, отделенный от этого Запада неприступной оградой со рвами, тоже неправильно. Запад присутствовал в Орде посредством генуэзских колоний, равно как активную миссионерскую и дипломатическую деятельность в ней вела Византия. Кстати, именно последнее было одной из основных причин лояльности «русской церкви» Орде и наоборот. Ошибаются те, кто обвиняют православную церковь на Руси в «предательстве», так как в цивилизационном и политическом отношении это была «греческая» церковь, встроенная в соответствующий проект, а не «русская».

Тесные связи с Ордой существовали и у той же Литвы, и во время начавшейся в первой политической междуусобицы ее участники в виде различных противоборствующих сторон были частью чересполосного политического континуума этих двух раннесредневековых империй, что совершенно не соответствует представлению о непроницаемом разделении между мирами Европы и Евразии.

Тем не менее, конечно, у Орды, хоть и тесно связанной с Европой, Западом и его восточной окраиной в виде Литвы, существовала своя принципиальная политико-культурная специфика. В культурологическом, политико-правовом смысле она была ярко выраженной частью Востока, сформировавшейся на основе кочевых племен, в конце концов вошедших в орбиту Исламской цивилизации, с решающим культурным влиянием ее оформившегося к тому моменту иранского фланга. Позже, как это показано Александром Севастьяновым, именно это культурное влияние «иранского» стиля — османского и персидского — станет на несколько веков определяющим для Московии. И вот в это пространство с его политической и не только культурой и оказались интегрированы северо-восточные земли Руси, которые при этом сохранили как свою этническую автохтонность (ведь Орда не осуществляла их заселение своими колонистами и ассимиляцию их населения), так и связи со своими единоверцами вовне.

В русской историографии эта страна называлась также Великой Русью или Великороссией, отличаясь таким образом от Малой Руси или Малороссии. Однако изначальный смысл этих названий сегодня уже мало кому понятен, так как воспринимается исключительно через призму идеологического противостояния по украинскому вопросу. В таком контексте данные термины воспринимаются как совершенно неприемлемые для украинской стороны, ибо, во-первых, обозначают «две ветви одного народа», во-вторых, превозносят «великороссов» над «малороссами», как это может показаться.

Меж тем, киевский дореволюционный историк Андрей Стороженко считал, что из названий «Малая Русь» и «Великая Русь» следует историческая субординация, прямо противоположная той, которая обычно подразумевается. Как он это показывал на примере Малой Греции и Великой Греции, Малой Британии и Великой Британии, Малой Польши и Великой Польши, первые традиционно понимались как историческая колыбель определенной общности, в то время, как вторые — как более поздние колонизированные территории, ее расширение.

Великая Русь или Великороссия таким образом предполагала смысл Новой Руси или Новой России по аналогии с Новой Англией, Новым Йорком (Нью-Йорк) и т. д. При этом, если ее политический правящий слой был сформирован из представителей единой элиты древней Руси — дома Рюриковичей, то ее демографию определило наложение славяноязычных племен кривичей, вятичей и словен-ильменских на местное финское и балтское население, славянизируемое ими.