Незавещанное наследство. Пастернак, Мравинский, Ефремов и другие

Но помню Маришин крик: убили, убили! Все мы, Коля, Шура, я, выбежим в общий коридор. Для обряжения покойницы у меня нашелся черный шелковый шарф, но не пригодился. Труп пролежал в овраге с осени до марта, когда снег начал таять. Отпевали Ксюшу в закрытом гробу. Службу вел Маришин духовник. У нее были знакомства во всех жизненно важных сферах.

Я видела Ксюшу в последний раз, когда она, как обычно, явившись за сигаретами, расположилась у нас на кухне и вдруг, задрав кофточку, показала мне свой живот. Я зажмурилась: "Ксюша, Господи, что это?!" - "Да сигареты тушили, пьянь, отморозки. Ты ведь как, прилетела-улетела, и ничего-то не понимаешь про нашу жизнь".

И правда, я мало что уже понимала, с каждым приездом все меньше. Входя в лифт, здоровалась по инерции, в Женеве обретенной, и спотыкалась о хмурые, недоумевающие лица. Сноровку былую утратила за хамство тут же отбрить. Меня выпихивали из очередей к прилавкам, на автобусных остановках, от вагонов в метро, и унижала не грубость, вполне объяснимая, а собственная беспомощность.

Ксюша угадала? Чутьем обладала феноменальным, звериной пронзительностью. Вскочила, обняла, прижала мою голову к своему истерзанному, юно-впалому животу. Надо же, она меня пожалела! Утешала, гладила, шепча что-то под мои всхлипы.

Плоть, жалкая наша плоть. Грешная, безвинная, беззащитная, агрессивная. Как же корчит в муках тебя! Кто замыслил так? Неужели Ты, Создатель?

Уверена, и чем дальше, тем больше, что не попадись тогда Ксюше случайный провожатый, вызвавшийся показать ей дорогу к станции загородной электрички и затылок ей проломивший, все бы сложилось иначе. И не только у нее, у всех нас. Шанс возник в тот момент, мне кажется, когда шла она через лес напрямик, сосредоточившись внове на том, что чутье ее, всегда обостренное, в минуту опасности притупилось. Вижу, сейчас вижу, преследует это меня, как, оглянувшись, не вскрикнув, не испугавшись, а удивившись, с ухмылкой, нагло-бесстрашной, наработанной, чтобы всех обмануть, она валится под ударом, раскроившим ей череп.

Преступника разыскать потому еще будет трудно, что он сам о своем преступлении забудет. Наказание примет с тупым равнодушием, без раскаяния, вины не осознав.

КАПИТАЛЬНЫЙ РЕМОНТ

И Борисыч, и Ксюша еще были живы, когда по нашим подсчетам срок длительной загранкомандировки мужа приближался к завершению, и я решилась на героический поступок: поехала в Москву, чтобы сделать в квартире капитальный ремонт.

Хотя мы успели прожить там всего четыре года, за наше отсутствие потолок пошел пятнами, в углах отсырел, отошли обои, да и вообще все стало казаться неряшливо-запущенным, может быть, еще потому, что в Женеве в нашем восприятии кое-что сместилось.

Кроме того, по советам женевских приятельниц ремонт следовало затевать либо сейчас, либо уже никогда. При окончательном возвращении в родные пенаты силы потребуются немалые, внедряясь заново в то, от чего успели отвыкнуть, и ни на какие задумки, фантазии их не останется. Как, впрочем, и материальных средств. Советские граждане, командированные за рубеж, в капиталистической действительности не расслаблялись, помня, что их на родине ждет.

Ходила байка про соотечественницу, пересидевшую все положенные сроки в Канаде, и в результате настолько от родной почвы оторвавшуюся, что, в итоге вернувшись, придя в продуктовый магазин, получив от кассирши километровый чек в мясной, овощной и еще какие-то отделы, она заметалась с этой шифровкой, не соображая, куда ей податься - вернулась домой, так чека и не отоварив, заперлась в своей комнате, и больше не выходила никуда, никогда.

Но я себя до такой степени слабонервной не считала. Правда, однажды, на родину наведавшись, простояв часа два в очереди за свежими помидорами, недозрелыми, зелеными, - но лучше такие, чем никакие, - допустила все же осечку, другими по счастью незамеченную, но обнаружившую зазоры в моей, как я полагала, крепкой психике.

Чтобы отвлечься, скрасить нудное ожидание, представила Венецию, где бывала, на самом деле бывала, во что в очереди за помидорами уже слабо верилось, а ведь, ей богу, и в гондоле случалось плыть, и ступать по выгнутым мосткам, кормить голубей на площади Сан-Марко, купаться на Лидо, сидеть, попивая винцо, в тратториях, заказав скампии,- и, верно, так глубоко в свои грезы погрузилась, что не сразу расслышала окрик продавщицы: "Ну, девушка, заснула, что ли? Вам чего?" - "Скампии, - чуть не брякнула. Но встряхнулась. - Помидоры, пожалуйста, килограмм, нет, четыре!" -"Только два в одни руки", - услышала.

И окончательно пробудилась. Все встало на свои места. Слякотная весна, страна, в чьих богатейших недрах чего только не имелось, нефти, угля, алмазов, а вот на поверхности всем всегда всего не хватало.