Незавидная невеста

— Думаю, вместо того, чтобы превратиться в украшение этой колонны, — той самой, к которой я прижималась спиной, — вам все же нужно вернуться в свои покои и хорошенько отдохнуть. Потому что завтра рано утром намечена большая охота, на которой, я уверен, вы поразите моего кузена своим умением великолепно держаться в седле… — Тут он уставился на меня. — Кстати, леди Корнуэлл, вы умеете великолепно держаться в седле?

— Уж как-нибудь не выпаду, — пообещала ему. — А если я… Если я сейчас уйду с бала, король очень расстроится? Или же он этого не заметит?

— Если вы упадете в обморок, Брайн наверняка это заметит, — отозвался герцог. — Но, подозреваю, это не то внимание, которое вы бы хотели на себя обратить.

Кивнула. Тут он прав!

— Спасибо, что вы со мной возитесь! — произнесла я растроганно.

— К сожалению, несмотря на то, что я с вами вожусь и не отказался бы проводить и своими глазами убедиться, что вы отправились отдыхать, мне все же не стоит появляться в крыле невест. Это может навредить вашей репутации, — заявил он, затем добавил, что поищет леди Виторину, и посоветовал мне не падать с ног хотя бы еще несколько минут.

Ушел, а я закрыла глаза, понимая, что герцог во всем прав. Мне нужно вернуться и лечь спать, так как я не рассчитала своих сил. И еще, леди Виторина тоже права — у меня не так много друзей, чтобы отказываться от их помощи.

Только вот мне почему-то казалось, что в некоторых словах и взглядах Джеймса Стенвея, крылось куда большее, чем дружба и сочувствие к нуждающимся, как завещала нам Святая Истония.

Но разве такое возможно?!

* * *

Джеймс Стенвей, герцог Раткрафт

Они устроились в креслах в Малом Овальном Кабинете. Брайн потягивал амаранский коньяк, и на его лицо бросали блики алые языки пламени из камина. Сам же король разглядывал шахматную доску. Вернее, уставился на совершенно безвыходную позицию, в которую попали его белые, загнанные в угол после быстрого и напористого нападения черных.

Джеймс Стенвей, вытянув длинные ноги, посматривал на своего кузена, потому что ситуация на шахматной доске была прекрасно ему известна и полностью его устраивала. До этого он никогда не замечал в себе особой кровожадности по отношению к венценосному брату, но сейчас и эта партия, и разговор, который затеял король, его порядком раздражали.

Именно из-за этого он решил поскорее закончить игру, затем, сославшись на усталость, отправиться в свои покои; и с самого начала партии был быстр, стремителен и кровожаден, не оставив Брайну ни единого шанса спасти ладью, чтобы уже через два хода загнать короля в угол.

Белого короля на шахматной доске.

При этом он никак не мог понять причины собственной раздражительности. Неужели дело в их разговоре? Обычном вечернем разговоре без обсуждения проблем Арондела, сдобренном парой глотков выдержанного коньяка?

Или же дело в том, как Агата Дорсетт смотрела на его кузена?!

Раскрасневшаяся, с блестящими глазами и вздымающейся от учащенного дыхания грудью — воспоминание о груди леди Корнуэлл в узком лифе голубого платья все еще порядком тревожило его воображение, — она не спускала глаз с короля и выглядела удивительно прелестной.

Чтобы заполучить это платье, Джеймсу пришлось поднять на ноги всю дворцовую артель швей, которые и сейчас, озадаченные его приказом и щедрым вознаграждением, не спали, расшивая амазонку для завтрашнего выезда леди Корнуэлл.

— Джеймс, да что с тобой? — нахмурился Брайн. — В последнее время ты порядком растерян, брат мой! Признаю, в шахматах тебе нет равных во всем Аронделе, если не считать архиепископа Плесби… Но неужели тебе настолько скучно со мной играть, что ты витаешь в облаках? — Затем улыбнулся: — Это, признаюсь, довольно болезненный удар по моему самолюбию.

- Нет же! — отозвался герцог с досадой. С досадой на себя. — Но ты прав, я немного задумался. Так о чем ты у меня спрашивал?

— Мне нужен дружеский совет, Джеймс, потому что мне советуют все подряд. Даже те, у кого я не спрашиваю. Зато ты молчишь…

— Какого именно совета ты от меня ждешь?

— Хочу узнать твое мнение, как мне лучше поступить. Повести себя как наш дед, Теодор II, сперва прозванный в народе Безумным, потому что никого и никогда не слушал, а потом Справедливым, потому делал только то, что считал нужным… И во многом это были правильные решения.

— Или же? — вскинул темную бровь герцог.

Разговор начинал его занимать.

— Или же как мой покойный отец, всегда прислушивавшийся к тому, что говорят другие, и опиравшийся в своих решениях на древний артефакт? Быть может, мне стоит следовать советам Ближнего Круга и вытащить Сердце Пламени из сокровищницы?

— А что подсказывает твое собственное сердце? — спросил у него Джеймс. — Мы ведь говорим о твоей женитьбе, Брайн! Какой бы ты выбор ни сделал, по какому бы пути ни отправился, тебе с этим выбором жить.

Король пожал плечами.

— Их слишком много, Джеймс! И я боюсь ошибиться.

— Их много, — согласился герцог. — Так отсей тех, кто не подходит и кто тебя не впечатлил, и девушек останется намного меньше. Так сделать выбор будет значительно проще.