Неземная гроза

— Я сегодня ночую здесь. Одна. Я хочу, чтобы ты пошел со мной, Джим.

12

Лейла не стала ждать ответа. Она вошла в комнату, оставляя за Джимом окончательное решение.

Мужчины — романтики, думала она в горьком смятении чувств. Это женщины, которые должны принимать жестокие решения в сложных жизненных ситуациях, практичные, земные создания. Такова Катрин, если судить по ее поведению прошлой ночью.

Я буду честной перед тобой, Катрин. Говорю тебе это как женщина женщине. Пусть откроется правда! Была ли это мечта или это реальность?

Щелканье закрывающейся за ней двери означало, что выбор, тот или иной, сделан. Руки Джима нежно обвили ее плечи, и мысли о Катрин сразу исчезли из головы Лейлы.

Что она наделала!

Она никогда не была близка ни с одним мужчиной, кроме Дейла!

Она задрожала от страха — или от возбуждения? — когда руки Джима скользнули вниз по ее рукам. Правильно ли она поступала? Может быть, ей следовало изменить свое решение? Джим создал из нее мечту, и она совсем не уверена, что сможет оправдать его ожидания. Но разве не это им обоим предстояло узнать?

Его пальцы переплелись с ее пальцами, и он сжал их с ласковой силой. Джим поднял ее руки вместе со своими и затем, нежно обняв за талию, привлек к себе.

Лейла с нежным томлением чувствовала, как его щека трется о ее волосы. И дилемма, стоявшая перед ней, внезапно перестала ее мучить. Она должна знать, она хотела знать все об этом человеке, так глубоко волновавшем ее. Инстинктивно она расслабилась, позволяя своему разуму слушать голос сердца.

Это тот, на кого можно опереться, говорило ей сердце. Кто сможет защитить, утешить, позаботиться о ней, кто станет любить ее самозабвенно. Ничего плохого не могло случиться с ней в теплом кольце обхвативших ее рук, рядом с этой крепостью из мускулов. Это была надежная гавань, и сознание этого доставляло ей сладостное и умиротворяющее ощущение. Но, может быть, это только мечта?

— Как приятно держать тебя в своих объятиях, — прошептал Джим. — Скажи мне, что тебе так же хорошо.

— Да, — выдохнула она.

Дрожь удовольствия пробежала по его телу. И затем с уверенностью, которая заставила чаще биться ее сердце, он сказал:

— Это время для нас.

И она вспомнила надменное предсказание Джима в первый день их встречи: «Наступит час, когда мы встретимся снова». Но сегодня в его голосе не было той надменности, а был трепет от сознания того, что судьба привела их к неизбежному финалу. Или, правильнее сказать, к исходной точке.

Лейла повернулась лицом к нему, приветствуя эту их встречу и ища подтверждения тому, что у них не должно быть никакого чувства вины ни перед кем. Она до последнего выполняла обет верности, данный Дейлу, но все это, увы, было уже в прошлом. Катрин освободила Джима от его обязательств. Больше не было препятствий к полному выражению того, что так долго и медленно кипело в глубине их душ. Лейла испытала восхитительное чувство облегчения: она наконец сможет отдаться естественному течению событий, чтобы решить раз и навсегда все мучившие ее вопросы.

Она подняла руки к верхней застежке его рубашки и начала медленно расстегивать пуговицы, открывая его грудь для своих прикосновений. Джим судорожно глотнул воздух, и она почувствовала, как напряглось его тело. Она быстро взглянула на него снизу и увидела, что его глаза горят дикой страстью.

— Ты не представляешь, Лейла, что значит для меня быть с тобою вместе, — сказал он с дрожью в голосе. — Вчера утром, когда ты общалась с Аделью, я увидел, что от тебя исходило истинное сияние любви! И я поверил, что ты сможешь вывести Адель из мрака.

Ее сердце на секунду остановилось, когда она вспомнила слова Тома о мраке, окружавшем Джима Фарли.

— Ты так прекрасна и внутри, и снаружи, — продолжал он. — Ты открыла новый мир для меня!

Лейла испытывала неловкость, так как ей казалось, что Джим возлагает на нее чрезмерно большие надежды. Ее пальцы замерли в нерешительности, ее снова охватило беспокойство, куда же все это приведет.

Зато Джим не испытывал никаких колебаний. Он захватил руками мягкую ткань ее блузки и начал стягивать ее через голову Лейлы. Джим снял с нее лифчик, и ослепительное великолепие ее груди предстало перед его взором. Было слишком поздно отступать. Она должна была теперь идти до конца.

— Какое чудо! — прошептал он, сбрасывая рубашку и не отрывая от нее взгляда.

Лейла тоже смотрела на него. В лунном свете его сильное тело с рельефно обозначенной мускулатурой и совершенными пропорциями античного героя казалось высеченным из мрамора. И хотя она считала, что тело не так уж важно, но не могла не почувствовать волнующего возбуждения при виде мужской красоты. Наблюдая его таким, она верила, что многие женщины согласились бы лечь в постель с ним только ради того, чтобы испытать это возбуждение.