Неземная

Я вижу страх в нем, в том, как он отводит глаза и слегка отодвигается, чтобы увеличить расстояние между нами.

— Я не думаю, что я сделана из света. То, что ты видел, называется «Слава». Мне трудно это объяснить. Это способ общения, благодаря которому мы общаемся.

— Способ общения? Ты пытались общаться со мной?

— Не намеренно, — говорю я, краснея, — Я не хотела, чтобы это случилось. На самом деле, я никогда не делала этого раньше. Мама сказала, что иногда сильные эмоции могут спровоцировать это, — бормочу я, — мне очень жаль. Я не хотела пугать тебя. Слава, как правило, имеет воздействие на людей.

— И ты не человек, — говорит он решительно.

— В основном я человек.

Такер прислоняется спиной к двери грузовика и разочарованно вздыхает.

— Это что шутка, Клара? Это какой-то трюк?

— Я — Нефилим, — произношу я. — Обычно, мы не используем этот термин, потому, что он означает «упал» на иврите, а мы не хотим думать о себе, как о падших. Ты знаешь, что именно так мы называемся в Библии. Мы предпочитаем термин «ангел по крови» или «кровный ангел».

— Ангел по крови, — повторяет он.

— Моя мама наполовину ангел. Ее отец был ангелом, а мать была человеком. И это делает меня ангелом на четверть, поскольку мой папа обычный человек.

Слова вылетают из меня очень быстро, чтобы не было времени передумать. Такер смотрит на меня так, будто я обзавелась дополнительной головой.

— И так, ты в какой-то степени ангел.

Он говорит именно так, как это делала я, когда моя мама впервые рассказала мне эту новость. Например, он составил список всех психиатрических учреждений в области.

— Да. Давай выйдем из грузовика.

Его глаза расширились, чуть-чуть.

— Почему?

— Потому что ты не поверишь мне, пока я не покажу тебе.

— Что это значит? Ты будешь делать тот свет еще раз?

— Нет, я не буду делать этого снова.

Я положила свою руку на его, пытаясь успокоить. Мое прикосновение, кажется, имеет противоположный эффект. Такер быстро отстраняется, открывает дверь, и выпрыгивает из грузовика, чтобы оказаться подальше от меня. Я тоже выхожу, иду в центр и смотрю на него…

— Теперь, не бойся, — прошу я ему.

— Правильно. Потому что ты хочешь показать мне, что ты ангел.

— Ангел отчасти.

Я призываю свои крылья и поворачиваюсь немного, чтобы показать их ему. Я не вытягивала их и не летала, как это делала моя мама, чтобы доказать это мне. Я думаю, что увидеть их, сложенными за спиной ему будет достаточно.

— Вот дерьмо.

Он делает шаг назад.

— Я знаю.

— Это не шутка, не какая-то игра воображения или магический трюк. У тебя действительно есть крылья.

— Да.

Я медленно иду к нему, дабы не спугнуть, а потом поворачиваюсь спиной к нему, чтобы он мог видеть их полностью. Он поднимает руку, как будто хочет коснуться перьев. Мое сердце чувствует, как он останавливается, ждет. Никто другой никогда не трогал мои крылья, и я хочу узнать, что он почувствует. Мне хотелось бы, чтобы он дотронулся до моих крыльев, но он отводит руку назад.

— Ты можешь летать? — спрашивает он сдавленным голосом.

— Да, но в основном я нормальная девушка.

Я знаю, что Такер не верит в это. Неужели он никогда больше не будет относиться ко мне, как к нормальной девушке? Это одна из причин, почему я люблю Такера. Он заставляет меня чувствовать себя нормальной, не неприметной дурнушкой, а просто самой собой, без всех этих ангельских штучек. Я почти начинаю плакать, думая о том, что могу потерять.

— Что еще? Что еще ты можешь делать?

— Не много, на самом деле. Я только на четверть ангел. Я даже не знаю, что могут делать наполовину ангелы. Я могу говорить на любом языке. Я думаю, что это удобно для ангелов, когда они доставляют сообщения.

— Так вот почему ты поняла кореянку и разговаривала с медведем гризли?

— Да, — говорю я, смотря вниз, на свои ноги.

Я слишком боюсь увидеть его лицо и узнать, что все кончено. Поцелуй был три дня назад, но он ощущается так, будто был в жизни другого человека. Другая девочка стояла в сарае, впервые целуя Такера. Другая девушка, которую он любит. Не меня. Не жалкую, униженную меня. Я начинаю плакать.

— Прости, — выдавливаю я.

Он молчит. Слезы закапали с моего подбородка. Он выпускает медленный, глубокий вдох.

— Не плачь, — говорит он, — Это нечестно.

Я смеюсь и плачу одновременно.

— Все в порядке, — шепчет он.

Его пальцы скользят по слезам на моих щеках.

— Не плачь.

Потом он обнимает меня. И крылья. Все.

Я обвиваю свои руки вокруг его шеи и прячу свое лицо на его груди, вдыхая речной запах, до сих пор сохранившийся на нем. Где-то в лесу каркает ворона. Черный дрозд отвечает…

Потом мы целуемся, и все исчезает, кроме Такера.

— Ладно, подожди, — говорит он через минуту, отстраняясь.

Я моргаю, глядя на него в оцепенении. Пожалуйста, пожалуйста — думаю я, — пусть это не будет та часть, где он меняет свое решение.

— Это нормально, целовать тебя? — спрашивает он.

— Что?

— Я не получу удар молнии?

Я смеюсь и наклоняюсь, слегка прижимая свои губы к его. Его руки на моей талии сжимаются.

— Никаких молний, — говорю я.