Нежданно-негаданно...

Так что все было вполне привычно… Новенькие вагончики скорого поезда, стандартный туалет и санитарные зоны, граненные стаканы в подстаканниках, любимая верхняя полка в четырехместном купе и вагон-ресторан, где можно поужинать… А, заодно, послушать, о чем говорят люди — тем более, что тут полно командированных… Сам пару раз, бывало, так в командировку ездил. А послушать было о чем… Вот, к удивлению Михаила, какой-то мужчина лет сорока говорит с соседом о том, что в этом году при их заводе собираются открыть «пионерский цех», где смогут поработать желающие из школьников, пионеров и комсомольцев, попробовать свои силы в производстве. Ну, естественно, из тех, кто покажет себя достаточно серьезным и ответственным для этого… Что откровенно удивило Михаила — в его реальности что-то подобное, вроде, было лишь в Москве, и то очень ограниченно. Другие говорили о развитии производства электроники, машиностроения, химической промышленности… Какой-то инженер с завода зуборезных станков рассказывал про приезд к ним делегации из ГДР — договаривались о сотрудничестве… Еще целая куча самых разных разговоров, из которых нет-нет да выцепишь что-то интересное.

А на следующий день он был в Москве — которая, по сравнению с родным городом, выглядела, конечно, огромной, шумной и избыточно суетной… Сразу с поезда словно подхватывало каким-то людским потоком, весьма заметным даже в дневное время. И вот он уже в метро, едет по станциям сталинской постройки, где в этом мире никто не убирал портреты и высказывания Вождя… На Сокольнической линии — другой Лужнецкий метромост, металлический вместо железобетонного. Так что того позорища с мостом, построенным с нарушением технологии и начавшем разваливаться буквально сразу после сдачи в эксплуатацию, полностью придя в негодность за двадцать пять лет, в этом мире не будет…

Были в этом мире достроены и все «сталинские высотки», включая сданный только в прошлом году, к двадцатилетию Победы над фашистской Германией Дворец Советов. И вид главного здания Советского Союза был откровенно впечатляющим, словно отображая в себе всю мощь и величие первого в мире государства диктатуры пролетариата…

— Вы приезжий, товарищ? — вдруг окликнул его чей-то голос.

— А? — опустив голову, отозвался Михаил. — А почему так решили?

— Да потому, как на Дворец Советов смотрите, — слегка насмешливо глядя на него, ответила незнакомая девушка лет двадцати. — Сразу ж видно — первый раз тут. Откуда, если не секрет?

— Издалека, отсюда не вижу, — усмехнулся парень. — А вообще из Саратова…

— Решили поглядеть на столицу нашей Родины? — мило улыбнулась незнакомка.

«Симпатичная девчонка», — отметил про себя Михаил. Достаточно высокая и стройная, милое личико с глазами цвета неба и пушистыми ресницами, чуть вздернутый носик, длинные, цвета спелой пшеницы, волосы, угадывающаяся под платьицем небольшая, но аккуратной формы грудь. Девчонка, можно сказать, в самом его вкусе — чем-то даже напоминает внешностью его вторую жену. «Ладно, хорош тебе тут слюнки распускать! — мысленно усмехнулся парень. — Ну решишь ты к ней клинья подбить… А что потом? „И жили они долго и счастливо?“ Да ты ж ее и не знаешь даже! Нет уж, не надо такого счастья…»

— Да вот думаю, у вас тут учиться поступать или в наш родной университет… — уклончиво ответил он.

— А на кого?

— На физика…

— К нам пойдешь, значит? — усмехнулась девчонка.

— А ты откуда?

— Физфак МГУ, на третий курс перевелась. И да, меня Катей зовут…

— А меня Мишей… Очень приятно!

— Взаимно, — улыбнулась девчонка.

Катя оказалась москвичкой во втором поколении… Ее родители приехали сюда в тридцатые годы, работали на подшипниковом заводе. В годы войны были в эвакуации в Саратове, но позднее вернулись и продолжают работать все на том же месте. Хотя все это Катя знала, конечно, только по рассказам родителей. Сама-то она родилась уже в 1947 году. Училась в школе, участвовала в школьной самодеятельности, ходила в кружки во Дворце пионеров и вообще вела весьма активный образ жизни… Чем сам Михаил и его товарищи не больно-то отличались, предпочитая проводить время за своими уличными развлечениями — и оттого вдруг даже стало несколько стыдно. Про что вот он смог бы рассказать той же Кате? Как помаленьку хулиганили да лазали через забор на станкостроительный завод?

Впрочем, Катя оказалась в целом человеком очень общительным, способным поддержать разговор буквально на любую тему, и оттого рядом с ней было как-то легко и просто. Но самое главное — Михаил не чувствовал в ней «московской» спеси и пренебрежения по отношению к «понаехавшим». Неужели в этой реальности Москву не превратили в «элитное» место, с привилегиями для «своих» и толпой желающих поехать на заработки в столицу, сделали выбор в пользу более-менее равномерного развития всех областей Союза? Может быть, здесь даже не придумают шуточек про «Московскую ССР» и «столицу на другой планете», не будет взаимной неприязни «московских» и жителей остальных областей?