Нежилец

— Хорошо. Насколько это возможно.

— Что-нибудь рассказывала?

— Почти ничего. Ее похитили, сделали укол, сунули в бункер. Лицо преступника она видела, но по фотографиям никого не опознала. Похоже, убийца гримировался. Потом он приходил в бункер, приносил еду и питье, но ничего не говорил.

— Ясно.

— Все это стало для нее кошмаром. Врачи сказали, что она в шоке.

— Еще бы! Ничего удивительного.

— Да, пережить подобное… — Дремин покачал головой. — Не хотел бы я оказаться на ее месте, а я ведь мужик.

— Ей повезло, — сказал Самсонов. — Я был уверен, что она обречена.

— Да? — быстро спросил Дремин.

— А ты нет? Только честно.

Дремин нехотя кивнул.

— Мы оба знаем, что почти все похищения оканчиваются смертью. Даже если речь идет о выкупе. Что уж говорить о человеке, которого собирались принести в жертву индийской богине.

— В том-то и дело, что не собирались. Ника нужна была Козерогу для отвода глаз.

Дремин снова посмотрел на Самсонова.

— Извини, я не хотел…

— Ничего. Я понимаю, что у Карины нет шансов. За оставшееся время мы не успеем ничего… сделать. — Следователь стиснул зубы. Ему стоило немалого труда произнести эти слова. Снова он ощущал бессилие — как тогда, когда умерла Марина.

У него неожиданно появился шанс исправить ситуацию — объявился убийца его сестры! — но все повторялось, и Карину ждала ужасная смерть. Это пожирало Самсонова изнутри, и он едва мог держать себя в руках. Он даже простил ей спектакль, который она разыгрывала, помогая убийце, — все это было ничтожно по сравнению с участью, приготовленной для девушки маньяком!

— Ты действительно считаешь, что Козерог все так и задумал с самого начала? — спросил Дремин. — Мне кажется, он просто переиграл и решил убить Карину вместо Вероники.

— Не знаю. Возможно. Сейчас это не имеет значения. Мы бы и Нику не нашли, если бы он не отдал ее нам.

Дремин промолчал. Самсонов был прав: Козерог не просто опережал полицейских на шаг — они плелись по его следам.

Дорога заняла больше часа — из-за пробок.

Дом Лукина выглядел так же, как тогда, когда Самсонов приезжал поговорить с бывшим полицейским. На двери висел замок, но Дремин сбил его двумя ударами кувалды.

Полицейские вошли в дом и распределились по комнатам.

— Ну и вонища! — поморщился Морозов.

Он пошарил по карманам желтой куртки, и Самсонову на миг показалось, что опер сейчас вытащит освежитель и начнет разбрызгивать вокруг себя.

— Уверен, что нам сюда? — тихо спросил Самсонова Коровин.

Следователь ничего не ответил. К запаху, который он запомнил по первому визиту, примешивался еще один — слишком хорошо знакомый.

— Имбирь! — сказал он, подходя к Дремину. — Чувствуешь?

— Я в этом не разбираюсь, — ответил тот. — Тем более в таком шмоне я вообще…

Он не успел договорить, потому что из другого конца дома раздался крик:

— Валера!

Самсонов помчался на зов. Он влетел в комнату, где собрались трое оперов. Они расступились, пропуская следователя.

На верстаке стояло большое стеклянное блюдо. Частично белое, а частично — красное. Впрочем, красный не был частью рисунка, он покрывал стекло разводами и перетекал на верстак, образуя небольшую лужу.

Посреди блюда лежала голова. Самсонову она показалась вылепленной из бледного желтого воска и покрытой пятнами засохшей крови. Веки запали, потому что нечему было их поддерживать: покрытые красными прожилками глаза лежали на тарелке и «смотрели» в разные стороны. Один был немного раздавлен, и радужка стала мутной.

Почему-то взгляд Самсонова задержался именно на нем. Полицейский невольно вспомнил свой кошмар: глаз, поднятый им перед утилизатором. И Кали, требующую от него жертвы и со смаком пожирающую человеческую плоть.

Следователь заставил себя посмотреть на лицо убитого. Из глазниц натекла и засохла продольными разводами кровь, сделав мертвеца похожим на дикаря, поверженного в бою.

Нижняя губа посинела и отвисла, обнажив желтые зубы. Несколько из них были обломаны и напоминали руины древней крепостной стены. Между ними виднелся кончик синего распухшего языка и бурые сгустки крови, спекшейся со слюной.

Лоскуты кожи и обрывки жил, которыми оканчивалась шея, были лучами расправлены по тарелке. Самсонову вспомнились гениталии Мечева, похожие на дохлую медузу.

Вокруг головы вились мухи, а приглядевшись, Самсонов заметил черных муравьев, деловито снующих по пергаментной коже и исчезающих в ноздрях, пустых глазницах и спутанных волосах.

Смрад стоял невыносимый, и к нему примешивался сильный запах имбиря: по обе стороны от блюда на кусочках фольги лежали горстки серого пепла — все, что осталось от ароматических конусов.

Самсонов почувствовал, как пол уходит из-под ног, и ухватился за край стола, чтобы не упасть. Дремин поддержал его за локоть.

— Ты чего?! — спросил он испуганно.

— Все нормально, — пробормотал Самсонов, хотя ничего нормального не было. Все было просто ужасно!

Вдруг ему показалось, что слипшиеся от крови волосы мертвеца шевелятся. Самсонов не поверил своим глазам: такого просто не могло быть! Но вот они снова чуть заметно шевельнулись.