Нежить

Настолько поспешно, насколько мог, Барерис захромал в его сторону, но путь ему преградил желтоглазый ужасающий воин, а, когда он с ним расправился, его место занял гуль. Это напомнило барду, что, хотя больше всего на свете ему хотелось как можно быстрее добраться до чудовища и расколоть ему голову, вокруг все ещё кипела битва.

Хотя управились они довольно скоро. С гибелью ползучей головы оказалась уничтожена и последняя надежда защитников крепости, и они принялись разворачиваться и пускаться в бегство.

Оглядевшись, Барерис заметил валявшийся неподалеку боевой топор и разбил гигантский череп. В первый миг он испугался, что голова Таммит полностью растворилась в теле чудовища, но в конце концов, она обнаружилась в мешке из мясистой плоти.

Но ни рот, ни глаза её не двигались. Даже когда бард оборвал крепившиеся к ней усики и вытащил её оттуда, она выглядела столь же мертвой, как и гнилая плоть, из которой он её достал. Содрогнувшись, Барерис почувствовал, как в нем зарождается громкий стон.

Позади него раздался чей–то кашель. Обернувшись, бард увидел одного из Пылающих Жаровен. Несмотря на свою относительную молодость, этот священник, мулан по происхождению, довольно далеко продвинулся в таинствах своего ордена.

— Прошу прощения, капитан, — произнес он, — но ваша работа ещё не окончена.

Барерис сделал вдох.

— Да, — он протянул жрецу голову Таммит. — Ты — лучший целитель из всех, что у нас есть. Помоги ей.

Священник заколебался.

— Капитан…

— Это приказ!

Жрец взял голову.

— Я попытаюсь.

Прихрамывая, Барерис следил за тем, как идет зачистка крепости. В качестве подпорки он использовал копье. По покоям разносилось эхо молитв священников, а на стенах плясали отсветы созданного ими пламени. Их сила очистит это место, и более никто и никогда не сможет практиковать здесь некромантию.

Тем временем волшебники–южане рылись в библиотеках и складах магических предметов, а воины из Грифоньего Легиона преследовали и убивали врагов, пытавшихся найти укрытия в темных углах. Наконец все было кончено, и Барерис поспешил выяснить, что с Таммит.

Священник отнес её в небольшую комнату, чтобы во время работы его никто не побеспокоил. Она лежала на столе в своих черных доспехах, белокожая и темноволосая, и её покрытое запекшейся кровью тело в свете единственной масляной лампы выглядело призрачным и размытым. Но даже при этом неверном освещении был ясно виден разрез, что опоясывал её шею, подобно колье, и покрытое уродливыми ранами лицо.

С первого взгляда Барерис сразу же понял, что все осталось по–прежнему, но бард все равно повернулся к священнику и спросил:

— Как она?

Огненный жрец заколебался, но затем произнес:

— Она мертва, сэр. Так же мертва, как и тогда, когда вы видели её в последний раз.

— Не может быть. Её уже обезглавливали раньше.

— Не буду спорить, но, учитывая, что в данной ситуации гигантская тварь откусила ей голову и уже начала её переваривать, её повреждения оказались гораздо тяжелей. В любом случае, она не двигалась и я не увидел никаких признаков того, что две… её части начали срастаться воедино.

— Пытался ли ты стимулировать процесс исцеления своей магией?

— Да, капитан, как вы и приказывали. Даже несмотря на то, что исцеляющие молитвы, являющиеся каналами для вселенских сил восстановления и здоровья, едва ли способны помочь той, чье существование пагубно и противоречит законам природы.

Ты рад, что она мертва, подумал Барерис, и содрогнулся от желания ударить огненного священника. Вместо этого он произнес:

— Благодарю тебя за помощь. Иди и присоединись к своим товарищам.

— Мне жаль, что я оказался не в силах её вернуть. Но я могу провести ритуалы, чтобы с соответствующими почестями кремировать тело и проводить её дух к Коссуту.

— Возможно, позже.

— Также я могу позаботиться и о вас. Вашей ноге не помешает помощь целителя, и, думаю, я не слишком погрешу против истины, если предположу, что после магический атаки Ксингакса вы ещё чувствуете себя слабым и больным. Позвольте мне…

— Ты что, глухой? Я велел тебе — убирайся!

Жрец изучающе уставился на лицо барда, затем кивнул, развернулся на каблуках и оставил его в полумраке наедине с телом Таммит.

Барерис пропел свои собственные исцеляющие заклинания, хотя от них и оказалось не больше толку, чем от молитв священника. Он пел, пока его магия не истощилась, но Таммит осталась неподвижна.

Затем он спел песню о морской звезде, хотевшей стать небесной звездочкой, и другие песни, которые нравились ей, когда они оба были молоды. Возможно, он надеялся, что они смогут вернуть её дух из пустоты — задача, оказавшаяся магии не под силу — но она не шевельнулась.

«Вот и все, — подумал он. — Я пытался, но всё, что я мог — это лишь попрощаться с нею. Эта музыка и стала моим прощанием».

Возможно, это хорошо, что она наконец умерла, ведь на самом деле её не стало уже десять лет назад. Тот хладнокровный, неумолимый убийца, что из неё сделали, был пародией на ту Таммит, которую он любил. Она и сама знала это. Она хотела умереть, хотя никогда не говорила об этом вслух.