НЕживое поколение

Они любили устраиваться на крыше заброшенной школы. Это здание когда-то дышало детскими тайнами, надписями на школьных стенах и криками в коридорах. Подростки развлекали себя по-своему, с помощью телефонов; снимая видео, выкладывали их в социальные сети, слушали музыку, занимались паркуром. В их компании были как мальчики, так и девочки. Кэт, рыжеволосая худощавая девчонка с пирсингом в носу и в пупке, недавно окончила интернат и вернулась обратно в семью. Её привлекали домашние животные-роботы, поэтому свою жизнь она собиралась посвятить их разработке и модификации. Марк, крепкий и коренастый парень, занимался исследованием природы, которая ещё сохранилась местами на Земле, а в свободное время увлекался паркуром. Он был самым старшим в этой компании. Алекс, светловолосый худощавый парень, увлекался электроскейтбордингом и виртуальными играми. Ири, низкая и подтянутая черноволосая азиатка с подкрашенными в розовый кончиками, занималась современными стрижками, макияжем, маникюром и даже пирсингом. В скором времени она собиралась пройти курс по татуированию.

Дэвид был высоким, но широкоплечим парнем с тёмными волосами. Занимаясь паркуром, он всегда находил в себе силы жить дальше. Птицей в небо взмывали его эмоции, а ощущение непреодолимого течения жизни испарялось. Его друзья разделяли с ним его взгляды на жизнь, но каждый был сам по себе, каждый индивидуален и неповторим.

После очередной записи танцевального видео подростки столпились у планшета и начали просматривать, что у них получилось.

– По-моему, всё не то, – махнул рукой Дэвид. – Как будто что-то не то. Это уже все повторили, нужно нечто особенное.

– В том и есть смысл трендов, что все их повторяют, – ухмыльнулась Кэт.

– Нет, это навевает скуку…

Все с удивлением уставились на Дэвида. Он почесал затылок, а потом продолжил:

– Разве вам не скучно смотреть каждый день одно и то же?

– Чувак, это пранк? – манерно растягивая слова басисто проговорил Марк, по-идиотски улыбаясь.

– О, вы что… Да ну вас… – Дэвид махнул на них рукой и пошёл вдоль ската крыши, засунув руки в карманы чёрных брюк.

– Это что с ним? – Ири закатила глаза. – Опять не выпил дофамин?

Дэвид ушёл достаточно далеко от своей компании, чтобы что-либо слышать. Но нет, он не забыл выпить с утра дофаминовую добавку, которую принимали все граждане. Ему было трудно понять, что с ним происходит и почему вдруг занятие, которое приносило ему столько счастья раньше, сейчас перестало быть таким занятным. Он спустился по пожарной лестнице вниз, прошёл вдоль пустых мусорных баков. Они перестали быть нужными с тех пор, как в каждом доме установили баки для автоматической утилизации сортированного мусора. Юноша прицепил на мочки ушей чёрные капсулы и включил любимую музыку. Это приспособление поставляло звук с помощью электрических импульсов.

Начинало садиться солнце. На горизонте появились жёлто-сиреневые блики, которые отражались в огромном тёмном озере, расположенном посреди города. Дэвид поднялся на самую высокую точку, с которой было видно всё. Он сидел на прохладной земле и не думал ни о чём. Тяжело просто сидеть и смотреть на город, заполненный бликами и вспышками медиафасадов. Теперь всё это начинало казаться для него чем-то непреодолимым и тягостным. Дэвид начал переживать, что он мог заболеть или даже заразиться неизвестным вирусом. Медицина, конечно, была сверхсильна, но опасение какой-то неопределённости всё равно присутствовало. Парень решил, что он однозначно завтра же посетит психолога. Хотя, возможно, это могло продлиться и дольше, поскольку он никогда не знал наверняка, какие еще заботы могли овладеть им каждый день.

Дэвид не мог понять, почему привычные занятия перестали радовать его и приносить то счастье, которое было раньше. Хотя энергии ему хватало на обычные занятия, но всё равно ощущалась нехватка чего-то очень важного в его жизни. Как будто он растет неполноценным человеком. И вот это самое ощущение давило на него, зажимало в своих когтистых лапах, иногда впиваясь своими острыми, болезненными когтями. Он не был уверен, нормально ли ощущать то, что было в его душе сейчас. Поэтому юноша очень боялся поделиться с кем-то своими душевными переживаниями и волнениями, а в особенности пойти к специалисту. Он никогда не слышал от своих друзей или сверстниками, с которыми обучался в интернате, что они чувствуют что-то подобное.