Нежна и опасна

Пока они переругивались в своей ехидной манере, я заметила, что Кирилл и Молчанов перебросились несколькими фразами. «С родителями я поговорю после церемонии», — сказал Кирилл, и Молчанов кивнул. Что ж, никто особенно не удивился нашему решению отложить свадьбу. В то утро, когда Кирилл сообщил о намерении сделать мне предложение, и то было веселей: все кидали заговорщицкие взгляды, вспоминали первый брак Молчанова, ругали Леночку, ломали стекло в руках…

«Я не любил ее, но не понимал этого, пока не влюбился по-настоящему», — вспомнились слова Молчанова. Тогда я подумала, что он говорит о Маше, но он говорил обо мне. Я — настоящая любовь Молчанова. Первая. Взаимная. Несчастливая.

Я тряхнула головой, стараясь выбросить ненужные мысли. Через несколько часов он женится и увезет свою жену в свадебное путешествие в Лас-Вегас. А мы вернемся в Питер. Я объяснюсь с Кириллом и уйду от него. И куплю наконец тест на беременность. Как изменится моя судьба, если тест окажется положительным, я пока не думала.

* * *

На берегу океана красовалась ажурная арка, увитая белыми розами и шелковыми лентами. Под ней молодых ждал представительный седой «министр» — официальное лицо, проводящее церемонию. Рядом стоял Молчанов в мятом льняном костюме и Кирилл в джинсах и белой рубашке — возлюбленный невесты со своим лучшим другом. Все согласно традициям.

Соленый океанский бриз играл лентами на арке и волосами женщин, приглашенных на свадьбу. Я сидела в первом ряду между Светланой и Олегом. Позади на стульях, обтянутых белой тканью, расположились гости, которых я уже видела на «русском» обеде в Санта-Барбаре. Ближайшие американские родственники. Детишки бегали вокруг арки и стреляли из пистолетов мыльными пузырями. Большая собака подпрыгивала и хватала их пастью.

Я надела солнечные очки, чтобы жаркое калифорнийское солнце не выжгло мне глаза, и чтобы никто не заметил моих слез. В том, что они будут, я не сомневалась. Но я должна была через это пройти. Они решили пожениться задолго до моего появления в их жизни, и я не имела права им мешать. Если у них есть проблемы — пусть решат их без меня. Мой долг — отойти в сторону. Делай что должен.

Заиграла музыка. И с первых же нот глаза увлажнились. Зачем Маша выбрала эту проникновенную, рвущую сердце мелодию? Чтобы гости обрыдались от умиления? Мы встали и повернулись задом к министру в арке. По песку к нам приближались Маша под руку с Борисом Михайловичем. Он был в черном смокинге с бабочкой, а Маша — в скромном белом платье выше колена, которое подчеркивало ее аккуратный животик.

Под нежную музыку они медленно прошли между рядов, и Борис Михайлович передал руку дочери жениху. Увидеть их вот так — под венчальной аркой, держащимися за руки и смотрящими в глаза друг другу, оказалось сложнее, чем я ожидала. Я никогда не ревновала к Маше — женщине, в которой видела не просто будущую мать, а — мою собственную погибшую мать, — но то было раньше. До того, как я узнала, что Молчанов меня любит. До того, как переспала с ним. До того, как мое тело впервые познало наслаждение.

Сейчас же я ревновала — слепо и безнадежно.

— Друзья, мы были приглашены сюда сегодня, — сказал свадебный министр, — чтобы разделить с Павлом и Марией этот важный момент в их жизни. В течение нескольких лет они были вместе, их любовь и понимание крепли с каждым днем, и сейчас они решили связать свои жизни в качестве мужа и жены.

Я не успевала переводить в уме английские слова. Да и не хотела. Пусть эти чужие брачные клятвы никогда не попадут в мою кладовку воспоминаний, они мне не нужны. Пусть там останутся лишь ночь с марихуаной, тихий поцелуй в полосе прибоя и наш тайный, запретный, восхитительный и постыдный секс в «Домике мечты».

Ветер шумел в ушах, слезы выкатились из-под очков. Не страшно, Светлана тоже плакала, шмыгая носом и хлопая длинными нарощенными ресницами. Я до боли сцепила пальцы. Суставы громко хрустнули. Молчанов вздрогнул, но не обернулся. На секунду я вообразила себя на его месте. О чем он думал, когда женился на женщине, которую берег, в присутствии женщины, которую любил? Мне было страшно представить.

Как такое могло произойти с нами?

— Павел, согласен ли ты взять эту женщину в законные жены, — голос министра ввинчивался в мой мозг, как дрель, — чтобы быть с ней в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Мне показалось, что кто-то толкнул мой стул, и я падаю спиной вперед в бездонную пропасть.

— Да, — ответил он, не колеблясь.

«Если Пашка обещал девушке заботиться о ней — он скорее сдохнет, чем нарушит свое слово», — сказала однажды Маша. Она его знала как никто другой.

— Мария, согласна ли ты взять этого мужчину в законные мужья, чтобы быть с ним в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Да я как-то не уверена… — сказала Маша на русском языке.

52. Поторопились или опоздали

— What? — переспросил министр, услышав вместо привычного «йес» непонятную русскую фразу.