Нежная агрессия паутины

— Бабы, ну что? — заорала та, что прошлой осенью выдавала себя за техника-смотрителя, — по одной?

Все зашевелились.

— Это наш праздник, мы ж этих выродков нарожали! — воодушевилась молодая бабенка рядом с Люсей. Люся чуть не упала — такой голос был у нее — прямо под юбку заполз, и в голове помутилось, как представила, она этим самым голосом внутрь снизу заговорит.

— Люсь, ты как, согласна? — она сильно толкнулась в бок.

— Неужто выпендриваться буду? — обрадовалась та.

— Где пить будем? — вмешалась какая-то шалава, — а то в подъезде сойдет…

— Без тебя знаем, — отрезала Люся — не в первый класс идем.

Все обрели крылья. В лавке торговалась Марфа.

— Ты эт, блядь, брось мне, — неслось из дверей.

Обкуренный Василиск за прилавком смотрел на нее, как перед смертью.

— Французские стишки все нервы, понимаешь, испоганили.

— Ну, — взорвалась Марфа.

— … А до смерти четыре шага… — на чистейшем французском пропел тот.

— Сперва перед зеркалом репетируй, — резко вмешалась Губерман.

Все притихли. Ее дочь была старостой класса. Люська подозревала, здесь не все чисто.

— Марфа, — она отчего-то заробела перед той, с голосом, — может ну его, змея-то?!

— Ты, что, мать, нюх потеряла? — Марфа появилась на пороге с целой связкой бутылок.

Поначалу в подъезде разговор не вязался, но постепенно все осмелели. Марфа будто бы трезвела с каждым стаканом, зато остальные — кто в лес, кто по дрова. Обладательница голоса долго, подозрительно всматривалась в Люсю и, наконец, не выдержала.

— Слыш, мы не вместе в роддоме лежали? Что-то припоминаю будто…

Люся зарделась. Но та не унялась.

— Точно. Помню, пизда у тебя какая-то не такая была…

— И я помню, — встряла шалава, — точно, точно, а я гляжу… ну-ка покажь сейчас…

Люся готова была сквозь землю провалиться. Но все дружно загалдели.

— Не ломайся, показывай, что там у тебя!

Обладательница голоса вскочила на верхнюю ступеньку и завопила…

— Ее как привезли, доктора забегали во всю прыть: "Что б все нормалёк прошло — от САМОГО рожает", я сорвалась со стола и за ними. Лежит она, а вокруг пизды, не поверите, бабы, сияние, какое только в церкви, у икон увидеть можно… Я глаза продрала, простынь белую накинула и поближе… господи помилуй, сияет… доктора торжественно закопошились, я тоже чем-то сучу невпопад, а внутри у нее, как в храме… голубо-бело, и много людей, только маленьких, обмывают в купели младенца с рожками. Доктора руками там шарят, гоняют всех, я тоже полезла…ну, помнишь меня? — уставилась она сверху.

Люся потеряла дар речи. Выпили.