Нежная и очень грешная, или Сколько волка ни люби

Я поплелась за ней в весьма растрепанных чувствах. Как же так? У девочки нет никого, кроме Маргариты Геннадьевны. Она не кровная родственница, но все же это лучше, чем никого на целом свете. Да, возможно, женщина немного неуравновешенная и чересчур эмоциональная. Не имеет опыта общения с детьми. Но довести человека так, чтобы он искренне пожелал: «Чтоб ты сдохла», – это надо сильно постараться…

– О, вот это очень даже ничего, – заинтересованно произнесла Лиса, прикидывая на себя длинную черную юбку, – только нужно будет найти яркий верх… что-то розовое или красное. Ксюш, что думаешь?

– Почему ты не любишь Маргариту Геннадьевну? – не вытерпела я. – Неужели она такой плохой человек? Ты ведь ее почти всю жизнь знаешь. Могла бы привыкнуть.

Лиса тяжко вздохнула, повесила на место юбку и взглянула на меня.

– Она была ничего, когда дядя Артем был жив. Так, ходила по дому словно тень. А потом, после смерти дяди, ее словно подменили, – Лиса подошла к стенду с обувью, – стала такая властная. Меня хотела во всем контролировать. Говорила, будто это папа ей предложил внимание на меня переключить, чтоб отвлечься от смерти мужа, – рассказывала Лиса, меряя кожаный ботинок на двадцатисантиметровой платформе, – и она переключила, базару ноль! Мало мне этих нянек, что вечно ко мне цепляются, так теперь еще и эта черная вдова жить не дает… Блин, маленький. Девушка! – К нам тут же подскочила продавец-консультант с бейджиком «Алена» на груди. – У вас есть такие же, только побольше?

– Мне очень жаль, – извиняющимся тоном известила Алена, – модная модель. Последняя пара.

– Понятно, – хмуро протянула Лиса, а девушка незаметно отошла от нас. – Я к такому не привыкла, – продолжила девочка, – не смей то, не смей это. Так как папа вечно на работе, я росла, пытаясь самостоятельно принимать решения. Я – взрослый человек, мне всего пятнадцать, но я уже знаю, как завести счет в банке и еще кучу всего. Меня избаловали вещами и деньгами, но никак не вниманием. И теперь, когда мне говорят, что чего-то делать не надо, я обязательно это сделаю. Просто потому, что я сама решаю, что мне делать с собственной жизнью. Ни тетя Рита, ни Галина Матвеевна, ни Алевтина Семеновна, ни ты. Только я сама, – твердо сказала Лиса и отошла к стенду с косметикой, забрав с собой ботинки на высокой платформе.

Я осталась у полок с обувью. Иногда трудно провести линию между детской избалованностью и взрослой принципиальностью. Жанна, Света, Галина Матвеевна, Маргарита – все они считают Лису инфантильной, резкой и грубой. Но она – всего лишь отражение мира, который окружал ее с момента появления на свет. Если девочке не давали любви и ласки, то как ребенок мог вырасти добрым и ласковым? Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.

– Ксюш, ну ты где там? – позвала меня Лиса, разглядывая блеск для губ. – Вот этот меня цвет немного смущает. Он, конечно, ничего, только немного темноват…

– Очень модный цвет, – вставила продавщица, – у нас всего десять штук осталось.

– И что? – нахально ответила Лиса. – На фига он мне такой сдался, если им каждая девка мазаться будет. Пойдем отсюда. – Моя подопечная взяла меня за руку и потащила к кассе.

– Лиса, может быть, следует экономить, – скромно предложила я, наблюдая, как кредитка дочери Кирилла перекочевала в руки кассирши.

– Не может быть, – помотала головой девочка, – это, вероятно, последний раз, когда я могу позволить себе все, что хочу. Я пару дней назад слышала, как тетя Рита по телефону со своим адвокатом разговаривала. Она ведь теперь мой опекун, – Лиса брезгливо поморщилась, – то есть должна контролировать мое материальное состояние. Она хочет ликвидировать все мои кредитки и выдавать мне карманные деньги каждую неделю. Рублей по пятьсот или меньше. Теперь вот затарюсь всем необходимым на ближайшее время, а потом что-нибудь придумаю, где деньги доставать.

– Зачем же доставать? Попросишь у тети Риты, она тебе даст, – сказала я, думая, что затея с карманными деньгами не такая уж и плохая. Пятьсот рублей, разумеется, для Лисы не деньги, а так, мелочь на проезд, зато девочка узнает цену копейке. Давно пора.

– Поживем – увидим, даст или не даст, – скептически ответила Лиса, передавая мне пакеты с покупками. – Так, теперь или в «Санта-Лючию», или в «Анжелику».

Я, стараясь удержать все сумки с обновками, хотела направиться только в одно место – в уже ставшую мне родной машину.

– Лиса, – устало произнесла я, уронив пакеты на пол в очередном бутике, – а ты никогда не задумывалась, что тетя Рита такая строгая, потому что хочет стать тебе… – Я задумалась, какой синоним можно подобрать к слову «мама».

– Мама у меня уже есть, и только одна, – хмуро ответила девочка, шерстя стенд с джинсовыми куртками, – ее не сможет заменить ни тетя Рита, ни папины девки. Никто на свете.

Я с грустью посмотрела на нее.

– Папины девки? – ненавязчиво переспросила я, выдержав паузу для приличия.

Я заметила, как Лиса постаралась незаметно для меня вытереть слезинку.