Нежная королева

Хельви поднялась по широким беломраморным ступеням вверх. Где-то на середине бесконечной лестницы Харвею показалось, что ее зашатало. Он рванулся из толпы, но тесно сжимавшие его справа и слева люби не позволили сделать и шага. Благодарение Богу, королева лишь на секунду замешкалась и дальше продолжала свой путь столь же торжественно, как раньше.

У самых ног папы она остановилась и рассчитано не торопясь преклонила колени. Сначала одно, затем, подумав, второе. Это было эффектно. Достоинство и самоотречение. Смирение перед Богом и едва заметная насмешка над его земным наместником.

На не по-апрельски жаркое альбицийское солнце набежала туча. Еще секунда и вдруг прямо с окрашенных яркими золотыми лучами облаков пошел снег. Толпа издала дружный вздох изумления. Вырвавшийся из тысяч глоток он, как морской прибой, прокатился по площади. Белые хлопья падали и таяли на лету. Солнце и буран одновременно - такого Альбици не видела за всю свою тысячелетнюю историю. Подобное чудо следовало занести в анналы святого престола. По старым сальвским приметам, оно предвещало радость. Но держался ли Гильдебрант того же мнения, никто не знал.

Харвей следил за каждым жестом королевы. Она медленно сняла со своей головы венец, положила его у ног папы и низко поклонилась своему обидчику. Для собравшихся на площади это было глубочайшим унижением "зазнавшейся гранарки", большинство ее подданных думало тоже самое. Но Хельви умела даже свои поражения превращать в победы.

Харвей видел, как снова выпрямилась ее спина и гордо вскинулась голова. Он прекрасно знал, чего стоило королеве все происходившее. Да, это была ее победа: подставить себя под удар, не запятнав остального Гранара ни разрывом с папой, ни покаянием перед ним. В этом и состояло священное ремесло власти.

В тот миг, когда Хельви вставала с колен, сложив с головы королевский венец и приняв на рассыпавшиеся по плечам волосы благословляющие руки наместника Божьего, Харвей как никогда гордился ею.

По окончании церемонии Деми и его спутники с огромным трудом пробились через толпу и сумели скрыться от мощного потока прихожан, лишь завернув за колоннаду одного из небольших соборов, окаймлявших площадь. Консорт не считал нужным встречаться ни с королевой, ни с епископом Сальвским, который единственным из приближенных Хельви сопровождал ее в этом тяжелом путешествии. Деми понимал, как больно будет жене сознавать, что он наблюдал за ее добровольным унижением перед папой, поэтому отряд мнимых паломников поспешил покинуть священные стены Альбици и устремился в обратный путь.

Глава 11

Усилив гарнизоны Белой Сальвы гранарскими войсками, принц с остальной армией двинулся к столице. Его опередили горские отряды лорда Босуорта, которые после "покорения бри-сальвов" считали себя свободными от каких бы то ни было обязательств. Горцы повиновались Дерлоку, а не консорту, и, хотя, с точки зрения будущего короля, такое положение едва ли можно было назвать порядком, Харвей отложил решение этого вопроса до возвращения в Гранар.

На подступах к столице Деми и его воинов оглушил колокольный переполох. Звонили во всех соборах, веселым многоголосьем оглашая окрестности города. Но на этот раз пестрая разодетая толпа не вывалила встречать войска за ворота, и консорт догадался, что причиной всеобщей радости являются не они.

Привстав на стременах, Харвей вслушался в чрезмерно громкое гудение меди и среди общего веселья у него от чего-то защемило сердце. Среди прибойного рокота он различил далекой, но внятный голос колокола на дворцовой часовне. "Дон-дон", -- резкие размеренные удары нарушали задорное треньканье остальных звонниц.

Принц дал лошади шпоры и, забыв об остальном войске, поскакал по дороге к воротам лишь в сопровождении двух офицеров.

Столица была празднично украшена флагами и гирляндами цветов. От въезда в Гранар до дворца люди скидывали с голов шапки, махали руками и кричали "ура". Но из их возгласов становилось ясно, что причиной приветствий стал вовсе не удачный поход в белую Сальву. Харвей с трудом сдерживал коня, чтоб не сбить кого-нибудь из веселой толпы на улицах, многие были уже пьяны.

Наконец, путь ему преградила толпа монахов св. Гервасия в белом праздничном облачении с золотыми крестами и хоругвями. Они распевали торжественные псалмы и кадили направо и налево. При виде этой очень своевременной процессии, консорт вынужден был спешиться и преклонить колено. Каноник собора св. Брана, возглавлявший шествие, со слезами радости на глазах благословил будущего короля и первым поздравил его с рождением наследника.

Так, стоя на одном колене в пыли, Харвей услышал то, о чем уже сутки знал весь город - у него родился сын.

-- Отец Венанций, -- встревоженным голосом взмолился консорт, -почему так странно гудит колокол в придворной часовне?

Престарелый каноник вздохнул и низко склонил голову.

-- Роды были тяжелыми, сир. Поспешите, может быть, вы еще застанете ее величество...