Нежная любовь главных злодеев истории

Начинался двадцатый век. Государь Николай II правил своими подданными, еще не ощущая, как шатается императорский престол, Владимир Ульянов, отбыв ссылку, осваивался в Швейцарии, а Коба ненавидел их обоих. Первого — как угнетателя и поработителя, а второго — как пустопорожнего болтуна, с комфортом устроившегося за границей и тратящего время, силы и средства на политические междоусобицы и теоретические споры, в то время как настоящие революционеры рисковали свободой и жизнью, организуя пролетариат для борьбы.

О, Коба умел организовывать и бороться, еще как умел! Всему миру вскоре предстояло убедиться в этом.

Коба никогда не боялся драк и привык выходить из них победителем. Его девизом стали слова великого Руставели:

Жалок тот, кто перед битвой
Укрывается трусливо,
Вечно думает о смерти
И горюет молчаливо.
Все равны мы перед смертью,
Всех разит ее копье, —
Лучше славная кончина,
Чем позорное житье.
(Перевод Н. Заболоцкого)

О жизни и деятельности Сталина в период с мая 1899 года, когда он ушел из семинарии, и до декабря 1905 года, когда он присутствовал на конференции в Таммерфорсе, где впервые встретился с Лениным, достоверных сведений почти не сохранилось.

Уже после прихода Сталина к власти преданные ему историки писали, что все эти годы Коба, не щадя себя, разворачивал подпольное революционное движение на Кавказе. Другие же склонны утверждать, что Коба, на время отойдя от революционной борьбы, занялся грабежами, превратившись в обыкновенного уголовника.

Скорее всего, правы и те, и другие — марксизму, в котором он прозорливо углядел огромный потенциал, Коба не изменял, но и грабежей, по-революционному называемых экспроприациями, не чурался.

Достоверно известно, что Кобу преследовала полиция. Достоверно известно, что ему пришлось жить в подполье, то исчезая надолго, то внезапно возникая из небытия. Именно в этот период он сдружился с армянином Симоном Тер-Петросяном, дерзким революционером-экспроприатором, а если точнее — то в первую очередь экспроприатором, а потом уже революционером, известным миру под кличкой Камо.

На некоторое время Камо станет ближайшим другом и правой рукой Кобы. Он благополучно переживет революцию, чтобы потом окончить жизнь под колесами чуть ли не единственного в Советском Закавказье грузовика. Обосновываясь в Кремле, товарищ Сталин не забывал прятать концы, убирая всех соратников и сподвижников, могущих неуместным панибратством и ненужными воспоминаниями запятнать светлый образ «отца народов».

Непримиримый революционер Коба был ярым сторонником применения насилия. Больше всего его увлекала возможность открытой войны с самодержавием, он жаждал действия, схватки, победы. Его не заботили возможные жертвы и не пугали последствия.

Коба вторил Ленину: «Мы должны хотеть бороться и должны научиться, как вести борьбу». Чем больше пролито крови — тем лучше, тем скорее рухнет ненавистный режим.

Коба был одним из создателей (впрочем, некоторыми биографами это утверждение оспаривается) и корреспондентом первой нелегальной газеты на грузинском языке «Брдзола» («Борьба»), во втором номере которой, увидевшем свет в декабре 1901 года, была напечатана программная статья Кобы «Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи». Так практик революции стал еще и ее теоретиком.

5 апреля 1902 года стало знаменательным днем в жизни Кобы — его впервые арестовали, подтвердив тем самым его значимость как революционера и его опасность для самодержавного режима. В отличие от эпохи правления товарища Сталина, во времена самодержавия не было принято арестовывать людей почем зря и осуждать их без вины. Если бы «кровавый» (исключительно по утверждению большевиков) царь Николай II хоть немного походил на товарища Сталина, то Романовы, вне всякого сомнения, правили бы Россией и поныне. Семья Ульяновых была бы изведена под корень после покушения Александра Ульянова на жизнь императора Александра III, Иосифа Джугашвили расстреляли бы еще в бытность его семинаристом, а Льва Троцкого, несомненного космополита, повесили бы как аргентинского или уругвайского шпиона, и совершенно некому бы было совершать Октябрьский переворот 1917 года. Как говорится, «если бы молодость знала, если бы старость могла...»