Нежная любовь главных злодеев истории

Сочтя, что для укрепления своей власти он сделал достаточно, Калигула решил, что ему довольно уже притворяться и сдерживать себя. Перемена была разительной — из доброго правителя, любимого народом, он превратился в кровожадного распутника. Точнее говоря — кровожадный распутник отшвырнул прочь маску доброго правителя и явил народу Рима свое истинное лицо.

Бабку свою Антонию, многократно пытавшуюся образумить внука и для того просившую у него разговора наедине, Калигула подверг множеству унижений, тем самым (а по словам некоторых, и ядом) сведя ее в могилу, а после смерти не воздал ей никаких почестей. Говорили, что, приняв старуху в присутствии Макрона, Калигула пригрозил ей: «Не забывай, что я могу сделать что угодно и с кем угодно!»

Своего брата Тиберия Калигула казнил, обвинив его в том, что он тайно принимает противоядие, словно опасаясь, что император прикажет его отравить. На самом деле Тиберий принимал лекарство от мучившего его постоянного кашля.

Отца своей покойной жены Калигула заставил покончить с собой. Мнимая вина несчастного состояла в том, что он некогда не отплыл вместе с зятем по неспокойному морю за прахом матери и сестер Калигулы, якобы надеясь в случае кораблекрушения самому завладеть Римом. Настоящей же причиной уклонения от участия в плавании была морская болезнь Марка Силана.

Со всеми своими сестрами Калигула пребывал в кровосмесительной любовной связи. Ходили слухи, что Друзиллу, самую любимую им сестру, Калигула лишил девственности, еще будучи подростком, и бабка Антония, у которой они вместе росли, однажды застала их во время полового акта.

Друзилла вышла замуж за Луция Кассия Лонгина, сенатора консульского звания, но Калигула, став императором, нагло попрал законы, отняв ее у мужа и открыто сожительствуя с ней.

Калигула был сильно привязан к Друзилле, без всякого сомнения такой же порочной и развратной, как и он. Однако же он, не задумавшись, отдал ее на потеху начальникам преторианских когорт, желая еще больше расположить их к себе. Нимфоманка Друзилла смогла выдержать многодневное насилие, но чудовищного унижения перенести не смогла и вскоре угасла от горя.

Когда она умерла, Калигула установил строжайший траур, во время которого карались смертью не только все виды развлечений и смех по любому поводу, но даже купания и совместные семейные обеды. Сам же Калигула отныне клялся только именем божества Друзиллы.

Прочих своих сестер Калигула любил не так страстно и сильно. Он не раз отдавал их на потеху своим любимцам, а впоследствии отправил в изгнание по обвинению в разврате (подумать только!) и в соучастии в заговоре против него.

По выражению Светония, «о браках его трудно сказать, что в них было непристойнее: заключение, расторжение или пребывание в браке».

Знатную римлянку Ливию Орестиллу, выходившую замуж за Гая Пизона, Калигула лично явился поздравить со вступлением в брак и, поддавшись порыву страсти, тут же приказал отнять ее у мужа. Спустя несколько дней Ливия ему наскучила, и он отпустил ее восвояси, но через два года вдруг отправил ее в ссылку за то, что она имела неосторожность опять сойтись с мужем.

Другую знатную даму, Лоллию Павлину, жену военачальника, он вызвал из провинции, прослышав о ее красоте. Слухи были обоснованными, поэтому Калигула своим эдиктом (указом) развел Лоллию с мужем и взял себе в жены, чтобы вскоре отпустить, запретив ей впредь допускать кого-либо до себя.

«Цезонию, не отличавшуюся ни красотой, ни молодостью и уже родившую от другого мужа трех дочерей, он любил жарче всего и дольше всего за ее сладострастие и расточительность, — писал Светоний, — зачастую он выводил ее к войскам рядом с собой, верхом, с легким щитом, в плаще и шлеме, а друзьям даже показывал ее голой. Именем супруги он удостоил ее не раньше, чем она от него родила, и в один и тот же день объявил себя ее мужем и отцом ее ребенка. Ребенка этого, Юлию Друзиллу, он пронес по храмам всех богинь и, наконец, возложил на лоно Минервы, поручив божеству растить ее и вскармливать. Лучшим доказательством того, что это дочь его плоти, он считал ее лютый нрав: уже тогда она доходила в ярости до того, что ногтями царапала игравшим с нею детям лица и глаза». Поистине лучшего доказательства кровного родства с тираном и не требовалось!

Друзей своих Калигула мог предать смерти и за мельчайшую провинность, и совсем без вины. Как говорится, было бы желание, а повод всегда найдется.