Нежная ночь Ривьеры

За столом фанатов Зельды царило гендерное уныние. Гусыню мы узнали сразу: по длинной гордо вскинутой шее, перископом высовывающейся из дорогого черного пиджака. Маленькая головка с короткой стрижкой, быстрые карие глаза. На вид ей было лет сорок пять, но время в эпоху пластической хирургии – категория еще более относительная, чем предполагал Эйнштейн. Рядом с Нинель мял салфетку замухрыжистого вида очкарик, похожий на червячка: бесцветное лицо с плохо прорисованными чертами, белесые волосики, узкие плечи. Явно тот самый доцент Павлик. А вот справа от Ирусика возвышался древнегреческий бог. Так я их, по крайней мере, представляла. Плечистый буйнокудрый красавец Лоренцо с томными черными очами; белая не застегнутая рубашка обнажала мускулистую грудь. Увы, жиголо – не наш с Машкой контингент.

Арт-дилер Длинный оказался высоким блондином с пастозным лицом и большим, печально тянущим голову вниз красноватым носом. Между ним и Нинель стул пустовал, но недолго: к столу, чеканя шаг, подошла очень высокая, мосластая, похожая на волейболистку девица с ярко-зелеными крыжовенными глазами и огромными призывными леденцово-розовыми губами. На руках у волейболистки сидела очаровательная крошечная белая собачка с хитренькой мордочкой и чем-то покрашенным нежно-розовым ухом – почти под цвет губ хозяйки.

– Алиса, как тебя пустили сюда с псом? – обрушилась на нее Катя.

– Это не пес! Это ангел! – небрежно ответила волейболистка, плюхаясь на стул.

– Безобразие! Расовая дискриминация! – обернулась к нам Катя, ища союзников. – То есть аристократическим болонкам Бишон фризе в ресторан можно, а двортерьерам – нельзя?

– По крайней мере, моя Зефирка не кусает посетителей! – отрезала Алиса, смерив нас оценивающим взглядом. И невежливо спросила:

– Это кто?

– Мои подруги из Москвы, Лена и Маша.

– Чем занимаетесь? – продолжила она допрос.

– Пиаром разного говна. Вам не нужно? – пошла в атаку Машка.

– Моя картинная галерея в пиаре не нуждается! – процедила Алиса и потеряла к нам всякий интерес.

Катя, наклонившись к моему уху, прошептала:

– Ага, как же! Без пиара кто бы это покупал! У нее там одни каляки-маляки и ржавые железки. Русский авангард здесь любят, но Кандинского на всех не хватает. Вот я и помогаю ей утилизовать мусор по богатым виллам.

Катю прервал доцент Павлик. Он поднялся из-за стола и неожиданно бойко начал витийствовать:

– Дамы и господа! Наконец это свершилось! Наш клуб положит конец многолетней дискриминации. Всем известно, что Фицджеральд беззастенчиво пользовался сюжетами, придуманными Зельдой, ее словечками, остротами. Публиковал написанные ею рассказы под своим именем. Сделал все, чтобы созданный ею роман про те же события, что и его «Ночь нежна», не увидел свет, а когда это не удалось, взялся его безжалостно редактировать. Зато почти без изменений вставил в свой роман украденные у жены дневники и письма, которые она писала ему из клиники. Зельда говорила, что для «господина Фицджеральда плагиат начинается прямо дома»… И сегодня мы благодаря помощи Влада Николаевича – жаль, что он опаздывает – наняли адвоката, который уже составил иск. Мы добьемся, чтобы на романах и рассказах Фицджеральда появилось второе имя!

– Обалдеть! Что за чушь он несет! – возмутилась Машка: мы невольно были вынуждены слушать этих фанатов эмансипации.

Но Катя, обернувшись, прошептала:

– Вообще-то не такую уж чушь. Большинство из этого Фицджеральд действительно проделывал. И рассказы Зельды подписывал – за его имя больше платили. И письма ее использовал. Но при этом все равно был гораздо талантливее своей чокнутой жены. Ну, за Зельду!

Катя потянулась к нам с бокалом.

– Нет уж, лучше за Ленку! Пусть сдохнут те, кому мы не достались! – провозгласила Машка.

Я вздохнула. Тост был традиционный, но с каждым годом звучал все безнадежнее: число приговоренных к смерти росло, а счастье все не наступало.

Хорошо, что наконец про нас вспомнили официанты и принесли огромные блюда, накрытые круглыми железными крышками. Мы понадеялись, что там еда. И напрасно. На тарелках сиротливо скучали плевочки чего-то красненького с крошкой чего-то беленького.

– Ненавижу звезды Мишлена! Я сейчас начну выть, как Бунин! – голодная Машка тоскливо проводила глазами очередную пустую тарелку.

– Нинель, так ты будешь показывать свой сюрприз? – разнесся громоподобный голос Председательши.

Нинель пожала плечами:

– Влад Николаевич еще не подъехал!

– Присоединится позже. У меня тоже время не резиновое. Начинай.

Гусыня покорно поднялась:

– Обычно моя семья не выставляет ничего из своего собрания. Но для нашего избранного круга, – Нинель самодовольно оглядела сидящих за столом, – я решила сделать исключение. Это колье, которое носила еще королева Франции Мария Антуанетта. Во время французской революции оно было утрачено, а в начале прошлого века объявилось у одной из аристократок на Ривьере. И она одолжила его Зельде на светскую вечеринку – как королеве бала. Так что Зельда его надевала. Именно поэтому я и хочу представить вам сегодня эту ценную реликвию.

– Так где она? – невежливо перебила Ирусик.