Нежная (СИ)

У мамы был впечатляющий талант забывать, как вчера она меня поливала грязью, обвиняла во всех грехах и каялась, что не сделала аборт – я была не запланированной, и я знала об этом всю жизнь, вся семья об этом знала. На каждом семейном застолье мама рассказывала историю о том, как она пошла делать аборт, а в больнице её отговорила медсестра по имени Анна, и она в честь этой медсестры меня назвала. Дальше шла история о том, как ей было тяжело и чем пришлось пожертвовать ради меня, потом пьяные родственники от меня требовали маму целовать и благодарить за жизнь. Я благодарила. Она плакала и рассказывала, что я её кровиночка и она меня любит, и ни за что не променяла бы ни на диплом, ни на работу престижную, ни на здоровье и красивую фигуру. Я слушала, кивала, плакала за компанию, но не верила ни единому слову, потому что точно знала, что завтра я буду выслушивать другую версию, а что будет послезавтра – это вообще никто не предскажет, потому что мама каждый день просыпалась с рандомными настройками и чистой памятью. Что бы ни произошло вчера, оно оставалось во вчера, за ночь она об этом забывала, и утром её отношение ко мне зависело исключительно от её настроения в данный момент. И если ей вдруг хотелось наряжать меня и делать причёски, я становилась любимой доченькой, о которой ей мечталось много лет, и все мои попытки намекнуть на то, что вчерашний скандал никуда не делся, наталкивались на стену непонимания и удивления. В0 крайнем случае, мама включала режим "ну сказала, бывает, мало ли, что скажешь на нервах". Её выборочная амнезия защищала её от любых фактов, которые ей не нравились, вообще любых. В число того, что ей не нравилось, входили почему-то и предложения помощи по дому, она огрызалась и вырывала из рук любую работу, потому что мы бестолковые и криворукие, и всё испортим. А потом жаловалась, что никакой помощи в этом доме. А потом писала мне списки того, что надо вымыть, которые физически нереально выполнить. Потом ругала за то, что я вымыла либо мало, либо плохо.

"Надо переставать мыть за Великого чашки. Или это другое? У кого бы спросить..."

У Карины с её мужем вся работа по дому делалась вдвоём, она постоянно рассказывала приколы на эту тему и присылала фотографии типа "мы психанули и вместо пельменей налепили чебуреки", это было мило.

"Великий лепить со мной чебуреки не будет. Спасибо, хоть предупредил."

Я не знала, что делать, как вообще все эти бытовые процессы строить, куда бежать, у кого спрашивать. Вроде бы, уже было ясно, что чужой путь мне почти всегда не подходит, и придётся искать свой, но я всё равно искала какую-то опору и пример. И не находила.

"Его спрошу, Великого, он умный. И я тоже вроде бы не совсем дура. Мы что-нибудь придумаем."

Идиллическая картинка того, как мы моем всю квартиру вместе, у меня в голове не складывалась – гораздо вероятнее, что делать это будут наёмные служанки, а я буду в это время сгорать со стыда за то, что у меня так грязно.

"Я буду убирать перед их приходом, тихонько, сама, ночью. Великий меня спалит и обстебёт, и мне будет стыдно."

Я не знала и не понимала ничего в этой жизни, поэтому открыла холодильник и уставилась в его холодную пустоту, как в бездну, которая смотрит в меня, пока я думаю, что поесть. Там стояла по-королевски в центре пустой полки коробка из пекарни со стикером: "Для Анечки =)", я вздохнула с облегчением и взяла её – хоть тут всё было просто и понятно, и думать было не надо. Я сделала чай, открыла книжку и вонзила ложку в свой личный кусок торта.

* * *

ВэВэ пришёл в десять вечера, сонный, убитый и с заплетающимися от усталости ногами. Кивнул вместо приветствия, показал жестом, что сейчас придёт, сходил в спальню "переодеться", вернулся в трусах, взял себе чашку воды, выпил и сел напротив меня. Посмотрел на мою чашку и торт, вздохнул и сказал: