Нежная (СИ)

Я стояла как громом поражённая. Было ощущение, что мой тёплый океан блаженства стал ледяным и кувыркнулся через голову, вдруг оказавшись надо мной, и вся та масса воды, которая раньше держала меня в парящем состоянии, вдруг обрушилась на меня, придавливая к земле. Я даже сказать ничего не смогла, горло перехватило где-то в глубине, и глаза, сперва распахнувшиеся от шока, медленно опускались ниже, пока я не уставилась на свои кроссовки. Я развернулась как робот, молясь только о том, чтобы не упасть и не заплакать прямо сейчас, и медленно вышла из кабинета, уже в коридоре вспомнив, что наезд был не обоснован, по мелочи, но всё же. Обернулась и еле слышно сказала:

– Я стучала. Извините, – закрыла дверь и пошла обратно на рабочее место.

Войдя в свой кабинет, я увидела всё то же самое, что и всегда – люди работали, болтали, пили чай. От ощущения, что мир не рухнул, стало полегче, я подошла к Роксане, наклонилась к ней и сказала шёпотом:

– Юле бухгалтеру очень плохо, можешь уговорить её пойти домой?

Роксана подняла брови, но кивнула и встала, вышла из кабинета. Я пошла за свой стол, открыла рабочий файл, стала изображать деятельность, хотя пальцы были деревянные и получалось плохо. Через время Роксана вернулась в кабинет и громко спросила:

– Кто видел Юлю бухгалтера? В кабинете её нет, и по телефону не отвечает.

Я вскочила и побежала на кухню – там стояла аптечка, там все пили лекарства. На кухне было пусто. Тогда я пошла в курилку, на лестничную площадку, в кабинет программистов – её нигде не было. Возвращаясь к себе, я увидела в коридоре толпу, и услышала обрывки разговоров, из которых поняла, что Юля потеряла сознание в туалете, её вещи лежали на полке у зеркала, а её саму нашли внутри, когда сломали замок. Кто-то уже вызвал "скорую", кто-то копался в её сумке, ища документы, над толпой маячила фонарём Роксана, всё было под контролем и без меня. Я пошла на рабочее место, выпила таблетку и взялась за работу.

* * *

Все ушли в семь, как обычно. Я дождалась, пока все разойдутся, отказалась от помощи девочек с моей работой, отказалась от предложения меня подвезти до метро – на улице шёл дождь. У меня оставалось слишком много работы, и я ещё хотела успеть зайти к Юле и доделать то, о чём она меня просила, заодно сделать всё то, что она делала обычно перед уходом – чашку убрать, компьютер выключить, документы в сейф спрятать и дверь закрыть. Хотя бы это я могла для неё сделать, и очень хотела, потому что чувствовала себя виноватой в том, что не подняла панику раньше.

"Мне нужно было не чаёк ей носить и обезболивающие, а вызвать «скорую», ещё в обед нужно было, но я не решилась. А теперь она в больнице, с неизвестно чем. Вполне возможно, эти несколько часов промедления ей дорого обойдутся. А виновата я. Может быть, ей обезболивающие вообще было нельзя. Что я за человек..."

Я мечтала принять ещё одну ангельскую таблеточку, но они кончились, на этот раз точно. Эффект у них был впечатляющий, но кратковременный, часа на полтора, обычно мне хватало этого, чтобы выпить чай и заснуть.

"Надо не забыть купить, сегодня, обязательно."

Я взяла свою пустую чашку и пошла на кухню, по дороге случайно подслушав разговор в туалете, дверь была закрыта, но я узнала голос Роксаны, какой-то непривычно нежный:

– ...ничего, я подожду. Такой дождь на улице, а я в одной блузке.

В ответ раздался голос ВэВэ, до крайности раздражённый и саркастичный:

– Роксан, ты такая интересная. Как ты отделом руководишь вообще с таким подходом? То тебе холодно, то ты на каблуках, то дождь на улице. Не можешь пройти двести метров до парковки в одной блузке – одевайся по погоде, тебя что, на гисметео забанили?

– Прогнозы врут, – вздохнула Роксана, ВэВэ фыркнул:

– Все врут. Что теперь, не жить вообще? Иди. Вызови себе такси. Можешь попросить водителя, он тебя с зонтом до твоей машины проводит.

Я побыстрее прошла мимо, спряталась в кухне и закрыла дверь – мне было жутко это даже со стороны слушать, как себя чувствует Роксана, я боялась даже представить.

"У них что-то действительно случилось, или он всегда такой?"

Второй вариант мне не нравился, и верить в него не хотелось – утром он был само очарование.