Нежная спираль

„Я селезня убил!“ — крикнул охотник и показал ружьем на камыш около дамбы. Я пошел ему навстречу, прихватив по дороге длинную жердь из тополя, чтобы протянуть ему, если придется вытаскивать его из канала. Так и произошло — когда я подошел к охотнику, он стоял по грудь в мутной воде, верно, ступил в яму или черт-те куда. Однако самообладания он ни в малой степени не потерял, лишь застенчиво улыбался и энергично ухватился за другой конец жерди, которую я ему протянул. Я подтащил его к берегу, здесь он оставил спасительную жердь, наклонился и победоносно вытащил из камыша крупного селезня. Селезень еще двигал в воздухе своими красными плавниками, охотник выбросил его на дамбу, почти к моим ногам, птица подергалась и затихла.

Охотник в черном прорезиненном плаще оказался моим старым знакомым. Первый раз мы с одним приятелем встретили его на берегу Струмы. Стояла поздняя осень, дождливая, холодная и ветреная. Он и тогда был одет в черный прорезиненный плащ, каких уже нигде не продают. И он, и мы промокли до костей. У его плаща был очень широкий воротник, который подобно желобу собирал воду и спускал ее за шиворот, а то, что стекало по плащу, лилось на брюки и в сапоги. Мерзкая погода не в состоянии была ни стереть с его узкого лица застенчивой улыбки, ни прогнать его с берега реки. Вдоль берега тянулся выгон, на нем островками рос тростник и паслось небольшое стадо. Мокрые коровы стояли, отвернувшись от холодного ветра, и не проявляли никакого интереса к траве — верно, ждали, когда же за ними придет пастух из ближнего села Прибой и уведет их. Выгон был болотистый, местами уходил под воду, и человек в черном прорезиненном плаще объяснил нам, что сюда опускается много бекасов и что они любят шнырять под ногами у скотины, а он, укрываясь за тростником и коровами, подстерегает бекасов, но чертовы птицы взлетают чуть не впритирку к коровьим рогам и ушам, так что и не выстрелишь, потому что если выстрелишь, можешь нечаянно попасть в корову… Ему все-таки удалось убить трех бекасов, но он стрелял, когда они только появились с неба и собирались сесть. Мы предложили ему пойти с нами — уже отказавшись от охоты, мы шли в расположенную недалеко от выгона корчму, чтобы согреться и обсушиться. Со своей стороны наш новый знакомый предложил нам пойти с ним совсем недалеко, в заброшенную, без окон и дверей, будку путевого обходчика, из которой можно было наблюдать окрестности, потому что в это время могли прилететь дикие гуси. Брат одного его знакомого из села Прибой на той неделе подстрелил дикого гуся на самом выгоне. При одном лишь упоминании о диких гусях человек так оживился, словно гуси в следующую минуту должны были показаться в дождливом небе и, планируя над мокрыми коровьими спинами, опуститься на выгон. Мы отказались и зашагали по берегу Струмы в корчму. Во второй раз я встретил человека в черном прорезиненном плаще в Софийской котловине, к востоку от Кремиковских отстойников. Застенчивая улыбка по-прежнему не сходила с его узкого лица. Он похвастался застреленным вальдшнепом, выкурил сигарету и пошел в сторону каналов на поиски чирков. Потом я встречал его еще несколько раз, он всегда бывал один и всегда одет в черный прорезиненный плащ. Так было и сейчас. Он поднял с дамбы селезня, радуясь удаче, и мы пошли к тополю, где лежал мой рюкзак и где муравьи рассматривали мое охотничье ружье.

Черный прорезиненный плащ издавал на каждом шагу и при каждом взмахе руки, сжимавшей убитого селезня за шею, самые разнообразные и странные звуки, но чаще всего скрипел подобно давно немазанному колесу. Сорока, увидев, что мы идем по дамбе, снялась с тополя и полетела делиться новостями с другими сороками. Я спросил своего старого знакомого, где он пропадал последние два-три года, в каких районах охотился, удалось ли ему подстрелить дикого гуся у села Прибой или он больше туда не ездит, а он со своей стороны тоже спросил меня, где я пропадаю эти два-три года, потому что на Струме он нас с приятелем больше не встречает, как идет охота и прочее и прочее, и рассказал к слову, что брат его знакомого из села Прибой подстрелил в прошлый сезон двух гусей, так что всего гусей уже стало три. Это значит, что гуси там действительно пролетают и садятся отдохнуть, а то и подкормиться, особенно на засеянных полях. В этом году там много земли засеяли озимыми, так он думает попозже смотаться на Струму и снова попытать счастья с гусями.