Нежное дыхание смерти

Теперь Лера хорошо одевалась, мылась каждый день и снимала однокомнатную квартирку на окраине. К матери она больше не наведывалась. Она не могла видеть ту комнату, в которую вернулась из подвала в свои одиннадцать лет. Ей почему-то казалось, что ее прошлое тут же схватит ее, как те мальчишки, засунет в рот слюнявый кляп и больше не отпустит, пока не сотрет в кровь ее тело, сердце и душу. Она боялась даже появляться в том районе, где раньше жила, хотя ее никто уже не смог бы узнать. Лера выросла.

Красивой она не стала, не стала и просто хорошенькой. Черты лица у нее были неправильные, кость широкая, рабочая, кожа бледная. Кроме того, она всегда была слишком худа. Рыжие волосы придавали ее бледному лицу что-то цирковое.

«Ну чистая лошадь на арене… – говаривала Лариса, запуская ей пальцы в волосы. Она любила их гладить и ворошить. – Чистая лошадка…»

Лера хмуро смеялась и смотрела исподлобья. К тому времени она успела влюбиться. Для нее давно настала пора, когда требовалось кого-то ласкать, с кем-то откровенничать, быть кому-то нужной. Она сама не догадывалась, насколько все эти потребности были в ней изуродованы и принижены, она просто действовала, повинуясь своему инстинкту.

Ко времени проявления этого инстинкта рядом оказалась Лариса – и она полюбила Ларису, как полюбила бы любого, не будь в ее жизни той ночи в подвале. Ларису было просто любить. Она не требовала верности, легко относилась к выходкам Леры, на которые та была горазда, прощала ее грубость и заносчивость. Или же просто не обращала на все это внимания, как догадывалась Лера.

Иногда ей даже казалось, что Ларисе на самом деле нет никакого дела до нее, что той совершенно все равно, будет жить рядом Лера или исчезнет. Но она никогда об этом не спрашивала напрямую, боясь показаться смешной. Лариса не любила выяснять отношения. Она вообще больше всего ценила молчание, повиновение и четкое исполнение ее приказаний.

Лера их исполняла как можно четче. Приказания были несложны: приехать в одно место, чтобы забрать там деньги, съездить в другое, чтобы взять там какие-то пакетики, приехать в третье и снова получить за пакетики деньги.

Лера ездила, возила все, что от нее требовалось, и не слишком испугалась, когда узнала от Ларисы, чем, в сущности, занимается. Она и сама давно поняла, что возит в пакетиках не сахарный песок. Ей было все равно. Полное равнодушие к собственной судьбе охватывало ее довольно часто, и тогда ничто не могло ее вывести из этого состояния. Немного помогал алкоголь, а еще лучше – папироса с анашой. Обоими средствами она и пользовалась в такие минуты, не слишком слушая увещевания Ларисы. Та никогда не пользовалась сама своим товаром и считала это первой гарантией того, что не попадется.

«Запомни, когда продавец начинает сам употреблять гашиш – ему конец…» – говаривала она. Лера только пожимала плечами.

Она ко всему относилась сравнительно равнодушно. Равнодушно отнеслась она и к переменам в своей судьбе и в судьбе Ларисы. В последние годы та нашла возможность привлечь более обширные средства для закупки и реализации товара и уже начинала осваивать широкий рынок торговли наркотиками. И это позволило ей открыть и содержать клуб, основным занятием которого была именно торговля наркотиками. Основным принципом клуба стало формирование его исключительно из женщин. Разумеется, Лариса пополняла состав членов клуба не на улице и не по объявлению в газете. В него прежде всего попадали лица, с которыми она уже имела дело, женщины, рекомендованные членами клуба, а также (тут равнодушие Леры как рукой снимало) молодые девицы, которых поставлял Ларисе один ее старый приятель, почти что единственный приятель мужского пола. Его звали Сергей Ветельников.

Он – бывший содержатель подпольного публичного дома на Охте, а ныне – довольно известный в питерских кругах коммерсант. Эти женщины, относящиеся к последней категории, не имели никакого отношения к торговой деятельности клуба и предназначались исключительно для ублажения Ларисы, ибо все они были очень молоды, красивы и готовы на все, чтобы поправить свое материальное положение. Их Лера просто ненавидела.

Она давно уже убедилась в том, что все любовницы Ларисы занимали ее недолго, и в конце концов та оставалась в каком-то смысле верна старой подруге. Но все равно Лера чувствовала жгучую обиду и ревность всякий раз, когда в клубе появлялась новая особа, рекомендованная Ветельниковым.

Но ее ревность только смешила Ларису. Лера всякий раз давала себе слово не принимать эти летучие романы слишком близко к сердцу, но из этого ничего не получалось – и она злилась, устраивала сцены и обычно напивалась в стельку, когда знала, что Лариса уединилась с очередной фавориткой. Потом все проходило, она шла на мировую, и жизнь вокруг нее снова обретала черты относительного покоя. И так всякий раз.