Нежное прикосновение

— Лучше умереть для великой цели, Стефен, чем жить с британским ярмом на шее.

— Помилуй Бог! Я хочу умереть именно здесь, и предпочтительно на руках своей жены. Я хочу передать вам послание от Пэди Мак-Карси.

О'Мэгони вскочил с кресла и сделал шаг в направлении Стефена.

— Вас называли верховным руководителем и директором Революционного Братства в Америке, — неторопливо продолжал Стефен. — Они хотят, чтобы вы собирали по восемьдесят фунтов в месяц и обучили две тысячи мужчин. Но вы не должны предпринимать какие-либо действия. Что должно делаться и когда, будет решать Дублин.

Глубоко посаженные глаза О'Мэгони налились слезами.

— Именно здесь есть храбрые парни, Стефен, обученные и готовые действовать. Трудно будет их удержать. Боюсь, им не захочется получать приказы из Дублина.

— Я это знаю, Джон, — миролюбиво сказал Стефен. — Но те, в Ирландии, считают, что в Нью-Йорке слишком много горячих голов с чрезмерной ненавистью к Англии, что может нанести вред Ирландии.

О'Мэгони прижал к глазам носовой платок.

— Добиваться процветания в этой стране не стыдно, если за спиной у тебя свободная и сильная родина.

Стефен сильно пожалел, что он не может облегчить страдания старого лидера.

— Такой день настанет, Джон! Клянусь, что настанет!

— А что с оружием?

— Оружие поступит из Бирмингема.

— Из Англии! — воскликнул О'Мэгони. — Упаси Бог, Стефен, чтобы мы действовали у них под носом.

Стефен пожал плечами: — Деньги для оружейных купцов не пахнут политикой.

— Но власти…

— Бирмингем производит оружия больше всех в мире. Ящики с ним перевозят по каналам и по железной дороге. Из Бирмингема уходит столько оружия, что власти не заметят наш маленький кораблик.

О'Мэгони погладил бороду:

— А какого рода оружие?

— Ружья с затвором; ружья, заряжающиеся с дула; револьверы. Еще должна быть амуниция и штыки.

Стефен устроился на стуле поудобнее. Ему ненавистно было думать о кровавой бойне, если восстание все же произойдет. И ему неприятно было говорить о деталях… Но он должен был довериться О'Мэгони и выполнить просьбу Пэдрейка Мак-Карси.

— В Бирмингеме очень много патриотов среди ирландцев, — продолжал он. — Они встретят курьера и проследят за всем остальным. Корабль в Америке нужно загрузить мучными бочонками и направить купцу в Корк. Там портовый смотритель отправит их до Килкенни.

Густые брови О'Мэгони сошлись вместе.

— А деньги?

— Откуда же еще могут поступить деньги, как не из Америки? — ответил Стефен, криво усмехаясь. — Вся связь через курьера. Всякий, написавший в Ирландию по своему почину, будет рассматриваться как предатель.

О'Мэгони прошелся по комнате, сел в кресло и прикрыл глаза, без сомнения, воображая славный момент, когда восставшие массы ирландцев с оружием в руках сбросят поработителей со всего ирландского побережья.

— Но сейчас оружие пойдет только для обучения, не для сражения, — предупредил Стефен. — Пэдрейк настаивает на отсутствии быстрых акций. Они не хотят поражения, как в сорок восьмом…

О'Мэгони открыл глаза — они светились фанатическим блеском.

— Мы — герои старых преданий! Стефен, мы победим врага и избавим народ от голода и позора.

Стефен забарабанил пальцами по столу.

— Мы — группа дураков, вот кто мы! Страна безнадежно слаба!

О'Мэгони опустил голову:

— Мне жаль тебя, Стефен! В тебе нет преданности делу.

— Не должно быть ни политических дрязг, ни пустых разговоров. Если англичане прослышат, о чем я вам рассказал, люди вроде Пэдрейка Мак-Карси сгниют в тюрьме Килмейнгема или их повесят…

— Ах, Стефен! Да я это хорошо знаю. Я никому не скажу, кроме лидеров в Нью-Йорке.

Стефен расслабился и задышал спокойнее.

— Пэди велел мне выбрать курьера. Бог мне помог — я выбрал Эмета Кэвенаха.

О'Мэгони торжественно кивнул:

— Прекрасный выбор. И для парня какая честь!

Стефен тихо выругался, желая знать, не будет ли эта «честь» гробом для его юного друга.

— Эмет никогда не уезжал от матери, никогда не ступал на ирландскую землю. Какое-то время его будет занимать риск…

О'Мэгони встал, тряся бородой:

— Эмет Кэвенах с честью будет работать на благо родины.

— Он — юноша, Господи помилуй! — фыркнул Стефен, почувствовав внезапное отвращение к тому, что его втянули в это патриотическое безумие. — Он вбил себе в голову трилистники вместо мозгов.

— Он дал клятву. И он носит имя Роберта Эмета, величайшего патриота. — О'Мэгони положил на грудь руку и уставился в пространство. — Пусть мне напишут эпитафию только тогда, когда моя родина займет достойное место среди наций мира.

— Ладно, Джон, — Стефен поднялся, чувствуя ужасную усталость. — Ничто не заставит дрожать от страха англичанина, как достойная речь в честь мертвого ирландца.

ГЛАВА VI

Анна забрала Рори домой почти сразу после девяти вечера. На следующий день ему нужно было уже идти в школу.

Стефен исчез. Миссис Кэвенах сказала, что он ушел поговорить об ирландской проблеме. Анна забеспокоилась, что его так долго нет.

Миссис Кэвенах только посмеялась.

— Вы же знаете, как разговоры о политике действуют на мужчин, — сказала она.