– Нет, Санечка, не надо… – наконец смог с трудом произнести Куделин. – Это мне слюнка не в то горло попала…
– Папа, тебе постучать по спине? А это кто?
– Никто. Санечка, ты иди… Это ко мне дядя пришел… – сипел Куделин.
За другой дверью, ведущей, вероятно, в кухню, загремели кастрюлями, засвистел закипающий чайник. Еще за одной из дверей заиграла музыка. Еще дальше, в глубине, раздался грохот отодвигаемой мебели. Глеб только сейчас осознал, что квартира была полна людьми…
– Валя, кто пришел? – закричал незнакомый женский голос с кухни.
– Я вас умоляю… – давясь кашлем, со слезами на глазах, прошептал Куделин. – Только не при Зиночке… Она ничего не знает! Я вас умоляю…
Из кухни выглянула женщина лет сорока, пухленькая, с круглым румяным личиком, с веселыми кудряшками на голове. Выражение ее лица было настолько веселым, простодушным, детски-открытым, наивным, что Глеб окончательно впал в ступор.
– Здрасте… – радостно сказала женщина, с интересом разглядывая Глеба. Потом повернулась к мужу. – Валька, ты чего раскашлялся?
– Папа слюнкой подавился. Не в то горлышко слюнка попала… – живо объяснил матери мальчик.
– Это ко мне, Зина, с работы, – уже не кашляя, отрывисто объяснил Куделин. – Насчет накладных за последний квартал… Нам поговорить бы с товарищем?
– Конечно… Потом обедать все сядем, – понимающе кивнула Зина. – Мы только что с дачи… Завтра же первое сентября, столько дел! – Она повернулась к Глебу. – Бардак жуткий, вы извините. И вы с нами садитесь. Саня… Санечка, идем со мной, не мешай папе.
Зина Куделина утащила купидона на кухню.
Из комнаты на кухню тяжелым шагом прошел подросток, вернее, уже юноша лет девятнадцати-двадцати, в длинной черной футболке, разрисованной черепами, и драных джинсах. Дико кудрявый, суровый и смешной в своей угрюмости.
– Мама! – басом заорал юноша, не обращая никакого внимания на Глеба. – Скоро еда? Я сейчас с голоду подохну… мама, ты обещала котлет по-быстрому сделать!
– Ваня, не ори, я по телефону разговариваю… – в коридор выглянула девчонка лет двенадцати, вся в розовом, вся в стразах и бантиках – точно живая кукла. – Ой! – Она увидела Глеба и скрылась в глубине квартиры.
– Лиза, ты успеешь с девочками поболтать, лучше вещи разбери… – задорно закричала из кухни Зина Куделина.
– Пойдемте, Глеб, – глядя на Глеба умоляюще, со страхом и надеждой произнес глава семейства. – Обсудим все.
И что было делать Глебу? Он молча пошел за Куделиным, через анфиладу комнат.
Квартира у семейства Куделиных оказалась огромная, забитая вещами и игрушками, небогатая, но уютная. Здесь все говорило о семейной, счастливой, наполненной жизни. И дети – если, конечно, их можно было как-то оценить за те мгновения, что наблюдал за ними Глеб, – казались нормальными, вполне милыми детьми, любящими своих родителей. Если честно, Глеб хотел бы таких детей. Только своих, разумеется. И столько же. На хрена Валентину Куделину Нина?! А жена какая у Куделина славная…
Куделин привел Глеба в спальню – широкая двуспальная кровать, незастеленная, подушка на полу, из выдвинутого ящика торчит кусок простыни. Здесь было душно, жарко, резко пахло мужским одеколоном…
Куделин закрыл за собой дверь и повернулся к Глебу.
– Где Нина? – спросил Глеб, стараясь не вдыхать этот теплый, сонный запах спальни. В этой кровати недавно спала Нина…
– Она уехала. Домой. Час назад. Едва успела выйти, и тут мои вернулись с дачи… – тихо произнес Куделин. – Она уже дома, наверное.
«Разминулись», – подумал Глеб. Потом догадался: Нина затем и звонила ему на сотовый – хотела сообщить, что скоро будет.
– Я знаю, – сказал Глеб. – Я все знаю. Вы с Ниной уже много лет вместе. Мне доложили…
Убивать Валентина Куделина Глебу больше не хотелось – с того самого момента, как он увидел детей Куделина. Глеб не мог причинить боль этим детям. Перед детьми, даже пусть и чужими, он был совершенно беззащитен.
Валентин Куделин помолчал, то и дело сглатывая. Выглядел он, надо сказать, скверно. И совсем не напоминал счастливого соперника…
– Вот что… – начал Глеб, но договорить не успел – Куделин вдруг опустился перед ним на колени:
– Простите.
– Я к вам и пальцем больше не прикоснусь. Не бойтесь, – остановил его Глеб.
– Я не об этом, – пробубнил Куделин, не поднимая головы. – Не говорите ничего Зине. Если Зина узнает…
Он замолчал и смахнул со щек слезы.
– Не скажу, – тихо, зло ответил Глеб. – Я уйду сейчас.
– Нет, стойте… – вскинулся Куделин. – Стойте… Глеб, давайте поговорим.
– О чем?
– О Зине. Если она узнает…
– Я не скажу ей. Клянусь, – с отвращением повторил Глеб.
– Вы не понимаете, Глеб… – Куделин опять смахнул слезы со щек. Он теперь смотрел Глебу прямо в лицо, снизу вверх, продолжая стоять на коленях. – Что-то ужасное творится, что-то неправильное. Так жить нельзя.
– Опомнился… А о чем ты все эти двадцать лет думал? – Глеб автоматически перешел на «ты».
– Ни о чем. Все было хорошо. Я был счастлив с Зиной, ну и Нина… такой красивый роман… простите.
– Живи и дальше так. Можете спокойно встречаться с Ниной. Я ухожу от нее.