Нежность августовской ночи

– Я? Я несчастная женщина, которая связала свою жизнь с предателем и негодяем. С алкоголиком. С человеком, для которого существует только его работа, а что происходит вокруг – он даже не видит и не слышит. Ему наплевать, что творится в душе женщины, которая живет рядом с ним…

– Предателем? Нина, опомнись, – холодно возразил Глеб. – Я не изменил тебе – ни разу.

– Да?! А Катя?.. Ты забыл?! – сжимая пальцы, торжествующе вскрикнула Нина.

– Катя? Катя была двадцать лет назад. И мы с ней – только целовались. Все. Ничего больше.

– Ты чуть не убил меня тогда! – с презрением возразила жена. – Я едва не погибла… Я увидела вас, упала в обморок, ударилась виском… Я могла не выжить!

– Кстати, о голове. Зина Куделина в больнице, в очень тяжелом состоянии, – тихо произнес Глеб. – Не знаю, что с ней будет… Ей сделали трепанацию черепа.

– А я тут при чем? – настороженно спросила Нина. – Я ее по голове не била.

– Зина выпрыгнула из окна. После твоего визита.

Нина замерла – на некоторое время она словно онемела. Глеб читал по ее лицу – растерянность, страх, презрение, гнев, вызов.

– Она что, дура? – вдруг резко произнесла Нина. – Трое детей у бабы, а она из окна сиганула… О детях бы подумала! И при чем тут я, Глеб? Это вина Валентина, не моя… – Внезапно женщина осеклась. Поняла, что проговорилась. Теперь она не сможет утверждать, что у нее не было любовника. Был, был – сама только что призналась… – Это Валентин ей изменял, из-за него она… прыгнула, – с трудом договорила Нина. – Между прочим, мы с Валентином встречались редко. Годами иногда не виделись! Но стоило тебе напиться… Я же должна была хоть как-то успокоиться. Хоть от кого-то получить утешение, почувствовать интерес к моей жизни! А в первый раз… в первый раз я изменила тебе, когда застукала тебя с Катей. Это ты, ты во всем виноват, это ты сделал меня такой!

– Так я и знал, – желчно произнес Глеб. – Так я и знал, что ты не простишь мне Кати! Нина, я тогда был молодым, глупым. Ты не заметила, что с тех пор я изменился? Что я стал другим? Люди – они меняются, делают выводы, пытаются искупить вину, если в них хоть частичка совести осталась… Нина, я же всей своей жизнью пытался доказать, что я люблю тебя! Я искупил свою вину… Двадцать лет я был тебе предан, двадцать лет ни на кого не смотрел! Ты же… ты же меня казнила все эти годы. А дети… нет, не могу даже говорить об этом… – Он схватился за голову.

– А я не могла забыть про Катю, – облизывая губы, выпалила Нина. – Каждый день вспоминала – вот ты целуешь ее… вот ты целуешь ее, и у тебя такое лицо… такое… Эта сцена до сих пор стоит у меня перед глазами!

– Почему ты тогда не ушла от меня? Была рядом и казнила, казнила, казнила… Нина, ты превратилась в палача! Ты изуверка! Лгать столько лет, притворяться… жить с другим… дети… ты даже в мелочах меня казнила! Часы! Какой спектакль с часами…

Нина вздрогнула.

– Ты и про часы знаешь… – вырвалось у нее. – Ну и ладно. Ну и ладно! – крикнула она. – Теперь ты понимаешь, как мне было больно!

– Нина… Нина. Почему ты не смогла меня простить? – с горечью спросил Глеб. – Если бы ты простила меня – как мы могли быть счастливы! Представь, только представь…

– Я не могу… – покачала она головой. – Не могу. Я все время вспоминаю тот день, тебя с Катей…

Глеб выдохнул сквозь зубы:

– Ладно, не будем больше об этом. Нина, повторяю: ты не должна была приходить к Куделиным. Зачем тебе понадобилось казнить еще и Зину? Ведь Зина Куделина – из тех людей, которых нельзя обижать. Она – кроткая. За таких, как она, – бог наказывает… – мрачно произнес Глеб.

– Ты заговорил о боге? Отли-ично… А как там религия относится к самоубийству? Как к греху, очень страшному греху. То, что твоя Зина – кроткая, никак не оправдывает ее поступка. О детях она подумала? С кем они останутся? Это я, что ли, о ее детях должна была думать?.. И вообще я с этой Зиной незнакома, не говорила с ней ни разу… Откуда я знала, какая она, можно ее обижать или нельзя… – Нина вдруг вскочила, принялась шагать по комнате – от одной двери до другой. – Глеб, не будь наивным. Тысячи, сотни тысяч людей встречаются, расстаются, женятся, разводятся… Ты статистику измен слышал? Изменяют – девяносто девять процентов мужчин и шестьдесят процентов женщин. И что, все должны теперь вешаться, стреляться, из окон прыгать? Да так бы все человечество давным-давно вымерло бы!

– Это не значит, что теперь можно все. Хотя про статистику это ты хорошо вспомнила… – вздохнул Глеб. – Я как раз принадлежу к тому самому одному проценту. Я реликт, Нина!

– И что ты вообще привязался – измена, верность… – Раздувая ноздри, Нина металась по комнате. – Есть те, кто изменяет, но относится к своим вторым половинкам – как к людям. Любит их. А есть те, которые верны, но… они садисты, изверги, негодяи… Кто сказал, что измена – это самое страшное предательство?! – закричала она. – Ты не изменял, но ты… ты не любил меня! Мне было плохо с тобой! Это ты казнил меня, ты убивал меня – каждый день, все эти двадцать лет, ты высушил мне душу!