Нежность и ненависть

– Нино наполовину японец.

– Неважно. В последнее время Харука почти не покидает дом и не посещает великосветские мероприятия. Меня это очень беспокоит. Я просто хочу быть рядом с ним.

Я пришил эти пуговицы к рубашке вчера, а сегодня, мне кажется, что вместо черного цвета коричневый смотрелся бы более современно. Деревянные пуговицы выглядели бы интереснее…

– ТАКАЯМА Джуничи.

Я подпрыгиваю и поднимаю ногу с педали, вовремя убирая пальцы, чтобы не зацепиться за иглу. Мое терпение официально иссякло.

– Ты, маленький засранец…

– Не игнорируй меня. Ненавижу, когда ты так делаешь…

– Никогда не поднимай на меня голос. – Я тычу указательным пальцем, пристально глядя на него. – Хисаки, у меня сегодня нет времени на твою самозабвенную чушь. Мне нужно закончить к пяти часам, а сегодня вечером у меня торжество. Уходи. Сейчас же.

Он наклоняет голову.

– Серьезно? Что за торжество? Для аристократии? Почему меня не пригласили…

– Estoy cansada de decirte[11]…

– Ладно, я ухожу. Ненавижу, когда ты говоришь по-испански. Ты же знаешь, я тебя не понимаю. – Он встает с чашкой и, покачивая своим бледным узким задом, направляется к двери.

Он молодой вампир – ему всего двадцать три года. Тысячи людей и вампиров подросткового возраста обожают этого паршивца. Его музыка еще не достигла большого успеха на международном уровне, но на национальном он уже звезда. Я послушал его альбом, потому что он продолжал докучать мне. Альбом неплохой, но это определенно не мое.

Как старший, я должен быть добрее к нему.

Но я не могу. Он меня чертовски раздражает. В нем есть все изъяны ранговых вампиров: самовлюбленность, заносчивость и предвзятость. Он едва прожил два десятка лет, а уже излучает высокомерие, будто старше в пять раз, чем есть на самом деле.

Я снова нажимаю ногой на педаль швейной машинки. Краем глаза замечаю, что Хисаки все еще маячит в дверном проеме.

Он вскидывает подбородок и прочищает горло:

– Когда… когда куртка, которую я заказал, будет здесь?

Я вздыхаю, сосредотачиваясь на ткани под моими руками.

– Через две недели. – И почти добавляю: «Не возвращайся до тех пор». Но ему все равно. Он приходит ко мне в студию каждое воскресенье, в любую погоду, вне зависимости от того, заказывал он что-то или нет. Понятия не имею почему. Наверно, я счастливчик.

– Хорошо, – говорит он. – Увидимся в следующее воскресенье. Он моет чашку в раковине на кухне рядом с прихожей, и вскоре колокольчик над главным входом звенит, давая мне понять, что он ушел.

Я вздыхаю, нажимаю ногой на педаль и снова продеваю ткань под иглу.

– Претенциозный маленький кретин.

Без Хисаки, который отвлекает и требует моего внимания, я быстро заканчиваю работу над рубашкой клиента, так что он может забрать ее раньше, чем планировалось. Это хорошо, потому что теперь у меня есть время зайти в бар и посидеть с моим любимым старым вампиром, прежде чем отправиться домой собираться на торжественный вечер в больнице.

Асао – слуга Харуки и Нино, но он вампир третьего поколения. Это необычно для рангового вампира – быть слугой, но именно это мне и нравится во всей их семье. Все в них освежающе необычно. Расслабленно.

Я закрываю свою мастерскую и иду по мощеной дороге исторического квартала. Прекрасный свежий полдень, кроны ив шумят на ветру. Люблю этот маленький ленивый городок. Я вырос в Хиросиме, но здесь я чувствую себя как дома.

Всего пять минут ходьбы, и я в баре. Моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к темноте после яркого солнечного света. Поднимается хор приветствий.

– Привет, Джун!

– С возвращением, Джуничи.

Я приподнимаю подбородок в знак признательности и улыбаюсь. Бар принадлежит вампиру. Наша аристократия в Западной Японии довольно сплочена, но все равно продолжает расти. За последние пару месяцев лидеры нашего королевства привлекли к себе много внимания, так что теперь каждый вампир и их мать хотят здесь жить.

Асао машет мне рукой, и я с удивлением вижу, что рядом с ним сидит Нино. Харуки нет. Заставить его выйти из дома в последние несколько недель было все равно, что уговорить кота слезть с дерева. Обычно мне удается соблазнить его рекомендацией хорошего ресторана, но в последнее время даже это не помогает. Я пробираюсь через бар – сквозь шум веселой болтовни и смеха, звон бокалов и тарелок и негромкую музыку энка[12]. В воздухе витает теплый аромат жареных овощей и мяса, от которого у меня текут слюнки.

– Привет, Джун. – Нино тепло улыбается, когда я сажусь рядом с ним в кабинке. Асао сидит напротив нас. – Мы празднуем.

– Что, скажи на милость? – спрашиваю я, хватая полупустой кувшин пива и бокал.

Асао усмехается. Он старше меня более чем на сто лет, но по-прежнему коренаст, красив и молод душой. У него явно была хорошая жизнь.

– Харука сегодня пошел гулять. Сам по себе, – говорит он, хватая свое пиво.

– Правда? Как, черт возьми, тебе это удалось?