Нежность по принуждению

Кухня здесь как показывают в американских фильмах про счастливые семьи. И то и другое для меня в равной степени непривычно. При желании тут можно играть в футбол, так просторно. А еще рисовать, потому что очень светло и воздушно. Смотрю на него, пока Руслан роется в здоровом двухдверном холодильнике. Его лицо с правильными чертами голливудского актера притягивает к себе. Хочется рассматривать его, чтобы потом по памяти перенести резкими, отрывочными штрихами на чертежную бумагу от «Гознака», дешевенькую, но хорошую. А еще хочется касаться пальцами — легко, легко, самыми подушечками.

Спохватываюсь, что Руслан сейчас заметит мой неуместный взгляд и спешно перевожу его на большую керамическую чашку, которая битком набита разноцветными леденцами на палочках. Их упаковки с иероглифами так и манят, как и все неизвестное. Хватаю один без спроса, срываю ногтями упаковку и сую в рот. От приторного вкуса химозного арбуза сводит скулы, а рот переполняется слюной.

Ловлю на себе очередной заинтересованный взгляд. Он рассеянно мажет по моему лицу и фиксируется на губах, которые округлились вокруг тонкой белой палочки. Так не смотрят на тех, кого хотят превратить в домашнюю прислугу.

— Держи, — срывается с притягательных губ команда, и я с ужасом замечаю у него в руках крупные помидоры.

В ловкости рук мне не откажешь. Факап с часами, которые я пыталась увести прямо с его запястья, оставим за скобками. Но сейчас я в таком раздрае, что поймать несчастные помидорины в воздухе для меня сродни чудесам эквилибра.

Выбрасываю вперед руки, чуть не упустив изо рта леденец, и ловлю…две… а третья становится подобием кетчупа, что растекается по полу цвета яичный скорлупы.

— Упс, — выдаю я, загнав леденцовую палочку в уголок рта.

Качает головой, продолжая пялиться на меня, машинально рассасывающую конфету. Молча отрывает от бобины бумажных полотенец большой кусок, опускается на корточки у самых моих ног и собирает помидорное месиво. Вновь прилипаю взглядом к невероятно длинным, астеничным пальцам, которые даже скучные повседневные движения проделывают вкусно.

Пружинящим рывком поднимается на ноги и почти натыкается на меня, вжавшуюся спиной в столешницу. Швыряет останки помидора в бумаге в мойку и включает измельчитель мусора.

— Не порть аппетит перед едой, — заявляет тоном строгого папочки и дергает леденец за палочку.

Я послушно выпускаю изо рта гладкую скользкую штучку, и не без удивления наблюдаю, как он отправляет порядочно обсосанный леденец себе в рот.

Сглатываю сладкую слюну. Это как поцелуй. Почти. По крайней мере, наша слюна только что смешалась.

— Ага, — выдыхаю я, вновь вдоволь надышавшись сладко-горькой вишней.

— Помой и порежь, — указывает он на помидоры, которые все еще в моих руках. — Мелким кубиком. Для соуса. Только сначала ошпарь кипятком и сними кожицу.

Смотрю на него и пытаюсь понять, с кем из нас случился глобальный фейл. С ним? Ведь Руслан вынудил меня поехать с ним и вместо чего-то развратного принялся играть со мной в семью? Или, может, это во мне что-то поломалось? Я так отчаянно хочу внимания, что жажду прикосновений незнакомца, который проявил обо мне заботу.

Киваю и принимаюсь за работу. Заливаю мясистые помидоры кипятком и все пялюсь на него, хотя и рискую обвариться. В моем новом знакомом идеально все. Его изящные, но по-мужски уверенные движения. Цвет рубашки, подобранный под голубую сталь его глаз. Тембр голоса, которым он напевает какую-то незатейливую мелодию, пока готовит.

Шмякаю горячие помидоры на высокую деревянную доску и, продолжая шпионить, берусь за нож. Неуклюже режу красную мякоть на кусочки, которые даже отдаленно непохожи на кубики. Надеюсь, что это не будет ассорти из помидоров и моих пальцев.

— Ты сейчас без пальцев останешься, — предостерегает он, встав у меня за спиной.

Хочу сморозить что-то очаровательно-остроумное, как обычно бывает в красивых фильмах, но выдаю какое-то нелепое мычание. Это все его руки, которые накрыли мои, виноваты. От их теплоты по телу разливается приятная тяжесть. Словно меня напоили глинтвейном, завернули в плед и усадили в мягкое кресло. Как бы мне хотелось, чтобы то были его колени. Со мной точно что-то не так. Совсем не ладно.

— Подогни пальцы, чтобы нож скользил по фалангам, а не срезал их кончики, — дает он указания своим подчиняющим баритоном. — Плавно. Тогда ты будешь нарезать, а не давить.

Ноги дрожат и, кажется, отрываются от пола. Мне плевать на кубики и порезанные пальцы. Я просто наблюдаю как нож плавно ходит в моей руке, которой он умело управляет.

Руслан не прижимается ко мне — стоит так, чтобы меня не касаться. Но пространство между нами так ничтожно, что я кожей ощущаю его тепло, электрический ток, что искрит между нами.

Поняв, что я поймала ритм, Руслан оставляет мои руки. Но не меня. Аккуратно собирает непослушные локоны, что разметались по плечам и лезут в глаза, заплетает их в косу и аккуратно укладывает на спину. В какой-то момент его губы так близко к моей шее, что я замираю в надежде, что они ее коснутся.