Нежность волков

— Это было пять, шесть, семь лет назад. Я не помню. Кажется, что очень давно. Когда-то. Мы пошли гулять и потерялись. Сначала ушла другая девочка. Она ушла без нас. Мы шли и шли. Потом мы так устали, что легли и заснули. Когда я проснулась, то увидела, что осталась одна. Я не знала, где я и где другие. Я испугалась и подумала, что умерла. А потом появился дядя, взял меня с собой и дал пищу и кров.

— А Эми? Что стало с ней?

Ева так на него и не взглянула.

— Я не знаю, что случилось. Я думала, она просто ушла. Я думала, она рассердилась и ушла домой без меня.

Сетон покачал головой:

— Нет. Нет. Мы не знаем, что случилось с вами обеими. Кати Слоун вернулась, но от тебя или Эми не осталось никаких следов. Мы искали, искали… Поверь мне, с самого того дня я не прекращал поиски.

— Это правда, — нарушил воцарившуюся тишину Стеррок. — Твой отец потратил каждую минуту жизни и все свое состояние на поиски вас и вашей сестры.

Сетон сглотнул — в маленьком вигваме звук показался очень громким.

— Должен тебе сказать с прискорбием, что в апреле будет три года с тех пор, как скончалась твоя мать. Она так и не оправилась после вашего исчезновения. Не смогла этого вынести.

Девушка подняла глаза, и Стеррок подумал, что в первый — и последний — раз видит на ее лице тень какого-то чувства.

— Мама умерла.

Она усвоила сказанное и обменялась взглядами с мужем, хотя что их взгляды значили, Стеррок понять не смог. Как бы бессердечно это ни звучало, но присутствие — пусть даже на расстоянии — миссис Сетон могло изменить то, что произошло потом.

Сетон вытирал слезы. Стеррок подумал было, что Сетон вот-вот начнет непринужденную беседу, выпустит скопившееся в нем чудовищное напряжение, и тогда это станет шагом вперед. Он прикидывал, сколько ему еще подождать и как бы так вовремя раскланяться, прежде чем кто-то почувствует раздражение. А потом стало уже слишком поздно.

Голос Сетона показался резким и слишком громким:

— Меня не беспокоит, что там произошло, но я должен знать, что случилось с Эми. Я должен знать! Пожалуйста, расскажи мне.

— Я же сказала, что не знаю. Я больше не видела ее живой.

Даже Стерроку формулировка показалась странной.

— Ты хочешь сказать, что… видела ее мертвой? — Сетон весь напрягся, но сдерживал себя.

— Нет! Я вообще ее больше никогда не видела. Вот что я имела в виду.

Теперь девушка замкнулась и ушла в оборону. Как бы хотелось Стерроку, чтобы он прекратил спрашивать об одной только Эми; он все испортит, если так и будет бубнить о второй сестре.

— Ты вернешься вместе со мной. Ты должна. Мы должны продолжить поиски.

Глаза Сетона устремились вдаль и казались стеклянными. Стеррок положил ему руку на плечо, стараясь успокоить. Ему показалось, что Сетон этого даже не заметил.

— Пожалуйста, я думаю, нам нужно… Простите меня… — Теперь Стеррок обращается ко всем. — Это все перенапряжение. Вы представить себе не можете, как тяжело ему было все эти годы. Он сам не знает, что говорит…

— Господи, парень, конечно же я знаю, что говорю! — Сетон резко отбросил его руку. — Она должна вернуться. Она моя дочь. Как же иначе…

Сквозь пламя очага он ринулся к девушке, и она отпрянула. Это движение обнаружило то, что до сих пор скрывало полосатое одеяло, — она была на поздних месяцах беременности. Молодой человек встал, преграждая Сетону путь.

— Немедленно уходите. — Его английский был превосходен, но далее он заговорил на своем языке, обращаясь к переводчику.

Потрясенный Сетон рыдал и задыхался, но продолжал настаивать на своем:

— Ева! Это неважно. Я прощаю тебя! Только пойди со мной. Вернись ко мне! Моя драгоценная! Ты должна…

Стеррок с переводчиком буквально на руках вытащили Сетона из вигвама и отвели к лошадям. Им удалось посадить его в седло. Стеррок уже не помнил, как они уговорили его уехать. Сетон безостановочно взывал к дочери.

Через год Сетон умер от удара. Ему было пятьдесят два. Он больше так и не увидел Еву, и, несмотря на дальнейшие поиски, им не удалось отыскать ни малейшего следа Эми. Порой Стеррок сомневался, существовала ли она когда-нибудь вообще. Ему было стыдно за свое участие в этом деле: он хотел прекратить поиски, ибо одержимость Сетона стала очевидной — встреча с Евой многое объяснила следопыту. И все же он не мог заставить себя все бросить — человек и так слишком настрадался. Так что Стеррок продолжал заниматься этим делом без особого смысла и удовлетворения. Потом он жалел, что не нашел кого-нибудь на свое место. Но тот вечер в Берк-Фолсе неким образом связал двух мужчин обетом молчания, и самое странное было вот что: Сетон отказался признать, что они нашли Еву; он настаивал на том, что это оказалась очередная ложная тревога и совершенно другая девушка. Он и Стеррока уговорил хранить молчание, и Стеррок неохотно согласился. Только Эндрю Нокс был посвящен в тайну, да и то случайно.