Нежность волков

Время от времени Мария заводит разговор о колледже — ей двадцать лет, и если не пойти учиться сейчас, то потом будет стыдно. Но домашние заявляют, будто она необходима здесь, и всячески доказывают ее незаменимость. Мать консультируется с ней по любому вопросу домашнего хозяйства, утверждая, что сама справиться не может («А что же ты делала, когда я была маленькой?» — риторически вопрошает Мария). Отец часто обсуждает с ней свои дела. Что до Сюзанны, она заключает сестру в объятья и стенает, что жить без нее не может. Конечно, можно сказать и так, что у нее просто не хватает мужества вырваться из Колфилда. (А вдруг в большом городе она окажется не на высоте?) Она размышляет об этом, но слишком долгие думы угнетают ее, так что она всякий раз прогоняет тяжелые мысли и хватает очередную газету. Кроме того, если б она уехала этой осенью в колледж, кто бы поддержал семью в такое трудное время? Мать храбрится, но ее глаза выдают тревогу — поверхностную, по поводу двух посторонних в доме, и глубоко запрятанный ужас от происшедшего в нашей глуши.

Уже второй день Мария пытается застать отца одного, чтобы как следует расспросить, но до сегодняшнего вечера ей это не удавалось. Она уверена, что он поделится с ней своими мыслями, и жаждет изложить собственные теории. Но после того как эмиссары Компании отправились спать, его лицо, и так-то нездорового цвета, почти посерело от усталости. Глаза у него ввалились, так что нос будто бы выступает более обычного. И тогда она просто обнимает отца.

— Не волнуйся, папа, очень скоро все выяснится и останется в прошлом.

— Будем надеяться, Мейми.

Втайне она любит, когда ее так называют, — детское прозвище, использовать которое никому больше не позволено.

— Они здесь надолго?

— Пока не расспросят всех, кого намерены расспросить, я полагаю. Они хотят дождаться возвращения Фрэнсиса Росса.

— Фрэнсиса Росса? Неужели? — Фрэнсис на три года младше ее, а потому она все еще считает его красивым угрюмым мальчишкой, над которым постоянно хихикают старшеклассницы. — В таком случае им нет никакой нужды оставаться у нас. Они могут ждать у Скоттов. Я уверена, что Компания может это себе позволить.

— Не сомневаюсь. Как справляются со всем этим твоя мать и Сюзанна?

Мария медлит, обдумывая этот серьезный вопрос.

— Без гостей маме было бы лучше.

— Хм.

— А с Сюзанной все в порядке. Захватывающее разнообразие среди повседневной рутины. Хотя сегодня я чуть не вышла из себя, когда услышала, как Сюзанна рассказывает мистеру Муди о наших кузинах. Сама не знаю почему. Это ведь совершенно не его дело, правда? — Помедлив, она добавляет, чуть стыдясь собственных слов: — Мне кажется, она старалась произвести на него впечатление. Хотя в этом не было никакой необходимости.

— Я так и знал, — улыбается отец. — Не так уж часто на нее смотрят с восхищением.

— Да что ты говоришь, — смеется Мария. — По-моему, на нее все смотрят с восхищением.

— В каком-то смысле, да. Но не с тем уважением и с некоторым даже трепетом, с которым люди относятся к тебе, Мейми.

Он глядит на нее, и Мария улыбается, чувствуя, как зарделись щеки. Ей нравится мысль о трепетном к ней отношении.

— Я не собирался льстить тебе.

— Не беспокойся, мне вовсе не льстит сравнение с Ниагарским водопадом или равниной Авраама[5].

— Ну, это до поры до времени…

Мария смотрит, как неуклюже отец поднимается по лестнице — значит, болят суставы. Ужасно видеть, как стареют родители, и знать, что боль и слабость будут лишь накапливаться, пока не разрушат их вовсе. Мария уже приобрела довольно циничный взгляд на жизнь, что, возможно, явилось еще одним следствием бытования рядом с красавицей-сестрой. Которая машинально, по бездумной привычке околдовала мистера Муди.

Не то чтобы Мария сама проявляла к нему какой-то интерес. Вовсе нет. Но все-таки иногда было бы неплохо надеяться, что и у нее есть шанс.

~~~

Уже нет сомнений, что я должна что-то делать. После ухода Маккинли я брожу по кухне до самого возвращения Ангуса, и мне вовсе не нужно говорить ему, что Фрэнсис до сих пор не вернулся. Я сообщаю, что все удочки на месте, а одну я спрятала. Теперь встревожен и он.

— Ты должен идти на поиски.

— Прошло меньше трех дней. Он не младенец.

— С ним могло что-нибудь случиться. Сейчас холодно. Он даже одеяло не взял.

Ангус задумывается, потом говорит, что завтра пойдет к Ласточкиному озеру. Я испытываю такое облегчение, что бросаюсь к нему в объятия, но муж сух и неподатлив. Он просто ждет, когда я отпряну, а потом отворачивается, как будто ничего не произошло.

Наша семейная жизнь казалась вполне благополучной, пока я о ней не задумывалась. А теперь не знаю: чем больше я беспокоюсь о людях, тем меньше, похоже, им это нравится. Когда я думала только о себе, то стоило мне щелкнуть пальцами, и мужчины делали все, что я пожелаю. И что же выходит, когда я пытаюсь стать лучше: собственный муж воротит нос и отводит глаза. А может, дело вовсе не в этом; просто с возрастом женщина теряет способность убеждать и очаровывать, и ничего здесь уже не поделаешь.

— Я могла бы пойти вместе с тобой.

— Не глупи.