Нежные сожаления

Стас перебросил свой ужин на тарелку, налил бокал холодного белого вина и уже ловко отрезал ножом первые, истекающие соком, ломти. Роман, не чинясь вытер сковороду бумажным полотенцем, разогрел, насыпал соль и перец прямо на ровную поверхность для жарки, а затем положил мясо. Покопавшись на полке с пряностями, добавил еще паприку и кумин.

Заметив, что друг, утолив первый голод, откинулся на стуле и отпил вина, Роман поинтересовался:

– Как с работой?

Стас довольно прищурился и приветственно поднял бокал:

– В понедельник выхожу на объект.

– Поздравляю, – тигр нахмурился и потер переносицу, снимая напряжение с уставших глаз.

Сам Роман работал в сети модератором сайта большой торговой сети, в остальное время рисовал великолепные пейзажи с видами дальневосточной природы. По сути, он занялся этим в первый же год работы в салоне, и давно мог обеспечивать себя сам, но положенный трехгодичный контракт отрабатывали все.

Не успели мужчины прикончить мясо, как зазвонил телефон. Стас удивленно взял трубку:

– Слушаю!

Через полминуты его лицо потемнело от гнева. Он ругаться, а на свободной руке отрасли когти. Роман понимая, что отвлекать друга в такой момент небезопасно толкнул к нему по столешнице разделочную доску, от которой через секунду полетели щепки. Разговор закончился тяжелым молчанием.

– Что стряслось? Куда бежим? – флегматично поинтересовался тигр, доедая второй стейк.

– Катя была сегодня в салоне, – тяжело проговорил Стас и одним глотком допил вино.

Хорошее настроение улетучилось.

– Э? – Роман тоже потянулся к бокалу, – она взяла черный кабинет? Заказала пяток негров и дога? Высекла кнутом Царя Давида и раскрасила помадой его любимый воротничок?

Стас покачнулся на стуле, осознавая все перечисленное, а потом заржал:

– Нет, до такого он не додумался. Просто подсунул ей Арнольда, – снежный барс и тигр одновременно поморщились.

– Так, может, ему морду набить? – проговорил Роман, – чтобы на чужих имман руки не распускал.

– Давид сказал, распустить не успел, – уже довольно протянул Стас, – она его выгнала и уехала.

– Молодец! – Ромка похвалил не то Давида Самуиловича, не то Катю, а может и пришедшего в себя после приступа ярости Стаса.

– А то! – ирбис предпочел увидеть в словах друга комплимент своей любимой. – Вот думаю, проверить же надо, как она добралась…

Роман понимающе усмехнулся:

– Ну, проверь, только учти, сегодня штормовое предупреждение!

– Спасибо, брат, помню! – Стас мигом собрался и, закинув на плечо сумку с дополнительными карабинами и реп-шнурами, вышел в ночь.

Его чувствительный нос действительно ощущал смену ветра. Мягкие хлопья снега на глазах превращались в ледяную крупу. Лезть на стену в такую погоду небезопасно, но ему страстно хотелось увидеть свою женщину, лично убедиться, что ей не нужен никто, кроме него.

До знакомого дома он предпочел добраться на такси – жаль было терять время на общественном транспорте. Приветливо кивнув консьержке, он привычно поднялся на тринадцатый этаж: Катя была дома. Он прислонил ухо к двери, в надежде услышать, как она ходит, но в квартире было тихо.

Стараясь двигаться неслышно, Стас сделал шаг назад, неожиданно ощутив ногой неровность, и на короткий миг потерял равновесие. Капроновый коврик съехал со своего места, поворачиваясь к лестнице, парень подтолкнул его на место и отчетливо услышал скрежет металла. Заинтересовавшись, барс остановился и отогнул край стандартного аксессуара. Он ожидал увидеть гайку, металлическую набойку или гвоздь, а увидел ключ!

Не веря своим глазам, он схватил его и, замирая от неверия, вставил в замок. Ключ был старый, изношенный, поэтому вошел в скважину как нож в масло – плавно и неслышно. Медленно Стас повернул ключ, потом еще раз и осторожно толкнул дверь.

Свет не горел. На полу валялись сброшенные сапожки, пальто и даже невесомый шарфик. Кошачье зрение и слух подсказали замершему в страхе и недоумении коту, что единственный источник звука находиться в спальне. Перешагнув кучку одежды, он двинулся туда, тщательно выбирая путь. При пересечении гостиной ему пришлось обогнуть брошенную сумочку, кофточку, потом опрокинутую вазу.

Наконец, он шагнул в спальню. Тут по-прежнему было свежо и просторно. На тумбе горел ночник, а на кровати, свернувшись калачиком, лежала Катя. Барс слышал ее ровное дыхание, видел закрытые глаза, но его зверь чуял соленую горечь в воздухе, а человек видел влажные дорожки на ее покрасневших щеках. Катя плакала, плакала так горько, что уснула с непросохшими каплями соленой влаги, дрожащими на ресницах.