Нежный фрукт

Поставив ногу на железное кружево ступеньки, она еще раздумывала, стоит ли ехать. Но потом вспомнила все, что проделал с ней Алекс, встряхнула головой и быстро прошла на свое место. В купе никого не было, и она обрадовалась – ей хотелось остаться один на один с собственными чувствами. Вагон бежал сквозь ночь по льющимся рельсам, и таинственные постукивания и пощелкивания усыпили Любу. Она уснула, как была – в одежде, склонив голову на плоскую подушку. Проснувшись рано утром, долго приводила себя в порядок: несмотря ни на что, ей хотелось произвести на Грушина хорошее впечатление.

Она никак его себе не представляла. Лена сказала ей, что Грушин одинок, несчастлив и абсолютно беззащитен. Он не умеет обращаться с женщинами, боится их и поэтому страдает. Зная, что Грушин – профессор, Люба убедила себя, что у него есть лысина и очки, и решила на этом остановиться.

И вот теперь она стояла на остановке, держа в руке мобильный телефон, который готов был соединить ее с кем угодно, если этот кто угодно находился в зоне действия сети. Ее подруга из этой зоны совершенно точно исчезла. Люба некоторое время размышляла, что делать, затем еще раз изучила бумажку и решила, что ей все-таки нужен дом десять, а не шестнадцать. И ошиблась.

В доме номер десять по Весенней улице, в квартире семнадцать стоял возле холодильника профессор литературы Дмитрий Астраханцев и собирался съесть куриную ногу.

Люба прижала палец к кнопке звонка. Кнопка была холодной, и этот холод, словно ток, прошел по Любиному позвоночнику, сковав шею и спину. Заслышав шаги и возню с замком, она заставила себя глубоко вдохнуть. Воздух на лестничной площадке отдавал хлоркой и мокрой побелкой. Ее затошнило от страха. Нужно было срочно что-то придумать, как-то взять себя в руки. Люба вспомнила, что ведь Грушин тоже отчего-то согласился на этот слепой брак. Может быть, он боится и волнуется даже больше, чем она. Всего несколько секунд потребовалось ей на то, чтобы приободриться. В эти секунды она дала себе клятву: во что бы то ни стало сделать Грушина счастливым. Или хотя бы устроить его жизнь так, чтобы он ни разу не раскаялся в том, что позвал ее к себе.

Дверь отворилась, и на пороге появился высокий мужчина в сером спортивном костюме. У него не оказалось ни лысины, ни очков. Лицо было живым, броским, с крупными чертами и сухой улыбкой. А вот выражение лица совершенно не соответствовало моменту. Оно было ехидным.

– Дмитрий? – растерянно спросила Люба.

– Да, – ответил тот с веселым вызовом. – А вы, полагаю, Люда?

– Люба, – поправила она.

Астраханцев про себя чертыхнулся, решив, что или Амалия все перепутала, или он неожиданно стал тугоухим.

– Ну, проходите, Люба, – пригласил он и отступил в сторону. – Значит, вот вы какая. А я все гадал, как вы выглядите.

Он гадал, да не угадал. Разве мог он предположить, что шарлатанка, разъезжающая по чужим домам и очищающая их непонятно от чего, похожа на маленькую фею? И не то чтобы она отличалась особой красотой. Просто в ней было что-то особенное, что-то такое, что отвлекало от лица и заставляло смотреть на нее всю, целиком. Впитывать ее взглядом, словно женщину с картины Ренуара.

«Наверное, она наводит на меня чары», – в панике подумал Дмитрий и решил изо всех сил сопротивляться. Он полагал, что насмешка и ирония будут действенной защитой от попыток обольстить его или что она там задумала с ним сделать. В том, что она что-то задумала, Дмитрий не сомневался. Достаточно было поймать ее взгляд. Она смотрела на него так, словно решала, в кого его превратить – в жабу или в медведя.

Со своей стороны, Люба обрадовалась, что ее будущий муж так легко завел разговор о том, что ей самой казалось неловким обсуждать.

– Если честно, я точно так же гадала, как выглядите вы.

– И как я вам?

– Симпатичный, – хмыкнула она, доконав Астраханцева своей улыбкой.

– О, смотрю, у вас большая сумка, – сказал он ненатуральным тоном. – Там что, всякие принадлежности?

– Принадлежности для чего? – удивилась гостья, глядя на хозяина во все глаза.

Глаза у нее были удивительными – грозными и нежными одновременно. Астраханцев сроду не видел таких глаз.

– Ну, я не знаю... Вы ведь приехали с определенной целью, – пожал он плечами.

– Думаете, для этого мне нужны какие-то принадлежности? – продолжала недоумевать Люба, поставив сумку на пол и поворачиваясь к Астраханцеву лицом.

Он совершенно точно не был похож на человека, у которого не складываются отношения с женщинами. В желто-коричневых глазах с тяжелыми веками таился веселый и хищный блеск. Любу неожиданно пробрала дрожь.

– Хм, – сказал ее визави, дернув щекой. – Разувайтесь, вот вам тапки с помпонами. Значит, вы будете пользоваться исключительно руками? Собственными токами? Энергией, да?

– Послушайте, – сказала Люба, запнувшись на пороге комнаты, по направлению к которой он ее теснил. – У меня нет намерения как-то на вас влиять. Ни руками, ни токами.

– Хорошо-хорошо, – противным голосом согласился он. – Может, мне вообще уйти и оставить вас одну?