Нежный гром

Томпсон говорит об Иисусе как о Том, Кто «любовью преследует любого». Иисус идет за ним «медленной погоней, шагами все спокойней, с размеренностью ритма настойчиво звеня». А в конце стихотворения Господь напоминает: Кто еще мог бы все простить тебе

И так любить ничтожество твое,

Спасать и миловать дано Мне все,

Что смертные когда-то потеряли.

Не причинят тебе потери зла,

Утраченное ты вернешь, склоняясь

К руке Моей...

Есть ли в твоем сердце место для такого описания Бога? Можешь ли ты представить Господа «любовью

преследующего любого»? В первую неделю служения Иисус призвал Своих первых учеников. Откуда они взялись? Кто

повлиял на их решение? Обрати внимание, какие глаголы употребляются в 1-й главе Евангелия от Иоанна при описании

действий Иисуса:

«Иисус же, обратившись...» — ст. 38.

«Говорит им...» — ст. 38.

«Говорит им...» — ст. 39.

«Иисус же, взглянув на него...» — ст. 42.

«Иисус восхотел идти...» — ст. 43.

«Находит Филиппа...» — ст. 43.

Теперь ясно, кто сделал всю работу? Если кто-то пребывает во Христе, то лишь потому, что Христос Сам призвал его.

Господь может использовать проповедь. Может инициировать общение. Может говорить через песню. Но во всех случаях

Христос есть Тот, Кто призывает.

Давай рассмотрим следующие примеры.

Однажды Джон Уэсли сделал в своем дневнике короткую запись. Он рассказывал о том, как безо всякого желания

отправился на собрание группы по изучению Библии на Альдерсгейт-стрит в Лондоне. Собравшиеся читали предисловие к

комментарию Лютера на Послание к Римлянам. Представляешь себе картину? Ты и так не хотел туда идти, а придя оказался

среди незнакомых людей, читающих текст двухсотлетней давности. И тем не менее Уэсли записал: «Примерно без четверти

девять я почувствовал, словно мое сердце каким-то странным образом согрелось».

В своем произведении «Исповедь», ставшем классикой, Блаженный Августин рассказывает о поворотном моменте

своей жизни. Он раздираем между искушением отправиться к любовнице и тихим голосом Божьего Духа. Он сидит на

скамейке под смоковницей, рядом лежит открытая Библия, глаза застилают слезы. Вдруг из соседнего дома до него

доносится голос: «Подними ее... Подними ее...»

Эти слова были обращены совсем не к Августину. Очевидно, где-то рядом играли соседские дети. Однако голос вывел

юношу из состояния молчаливого раздумья. Он сделал то, что ему сказали, — поднял Библию и стал ее читать. Попавшийся

на глаза отрывок был из Послания к Римлянам (13:13,14): «Как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни

пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти».

Августин услышал Божий голос, распрощался со своей любовницей и последовал за Христом.

Фредерику Бьюкнеру было двадцать семь лет. Он жил один в Нью-Йорке и пытался писать книги. Он не ходил ни в

какую церковь, но однажды под влиянием неизвестного импульса решил посетить служение. Проповедник говорил о

воцарении Христа в сердце верующего. О том, что Иисус отверг трон и венец, предложенные Ему сатаной в пустыне, но что

Он готов принять корону и почести от людей, исповедующих веру в Него. Священник продолжал в том же духе еще какое-то

время. Слова были прекрасны, но захватывающей проповедь назвать никак было нельзя.

Но затем проповедник сказал нечто, чего Бьюкнер уже никогда не смог забыть. Но пусть лучше он сам расскажет: Сверкая очками, лицо священника то показывалось над головами сидящих впереди меня прихожан, то

исчезало за их спинами. И вдруг, своим странным бесцветным голосом, голосом пожилой больничной

сиделки, проповедник сообщил, что коронация Иисуса проходит под звуки исповеданий веры, плача и (Бог

свидетель, что он это сказал!) взрывов смеха. Иисус коронован на Царство среди исповеданий веры, слез и

хохота! На словах «взрывов смеха», по причинам, которые я удовлетворительным образом так никогда и не

смог себе объяснить, в моем сердце будто рухнула Великая Китайская стена и Атлантика вышла из берегов, устремив свои воды на Мэдисон-авеню и 73-ю стрит, — слезы хлынули из моих глаз так, как если бы меня со

всей силы ударили кулаком в лицо.

Чересчур экстравагантно? Но вспомни на мгновение свою собственную историю. Ты помнишь те слова, то лицо, тот

случай? Разве обычный куст не казался тебе охваченным огнем, а звучавший из него голос не заставлял заикаться? В случае с

Уэсли поворотным моментом стало чтение, в случае с Августином — детские голоса, с Бьюкнером — призыв к смеху.

Ну а что зацепило тебя? Протянутая рука нищего? Рождение ребенка? Слезы вдовца? Взрывы на солнце? Страстная

проповедь, которая все изменила? Нудная проповедь, которая не изменила никого кроме тебя?

Важны не обстоятельства. Важен Бог в обстоятельствах Важны не слова, а Произносящий их. Слепого исцелила не

грязь а запачканный ею Божий перст. Ясли и крест такие же обычные вещи, как трава на земле. Святыми их сделал