Нежный яд. Страсти

Он смотрел на свою дочь, молодую женщину, которая стояла перед ним с гордо закинутой головой, хотел отыскать на ее красивом лице печать дьявола, но не мог. Это было лицо просто красивой женщины.

А теперь он смотрел на красивое лицо молодой женщины, своей бывшей возлюбленной, и пытался на нем отыскать печать дьявола. И опять не мог.

Печати эти, очевидно, ставятся на сердце.

Он даже слова не дал сказать Лавинии, такая горькая обида вновь поднялась в нем. Как они смели так надругаться над его чувствами?! Он был открыт, доверчив, счастлив, и всеми его самыми лучшими чувствами воспользовались ради того, чтобы украсть какое-то количество денег. Какая глупость! И какая мерзость!..

Лавинии он не дал и слова сказать.

– Догадываюсь, с чем ты ко мне явилась. Ты в крайних обстоятельствах, и только я могу тебя спасти. Что ты выдумаешь на этот раз, чтобы выманить у меня очередную порцию денег, – смертельную болезнь и попросишь на лечение? Или у тебя в запасе есть еще какой-нибудь трюк?

Руки Валдомиру дрожали. Если бы он мог, он бы этими самыми дрожащими руками придушил и стер с лица земли эту алчную жалкую узколобую породу, к которой, к несчастью, принадлежала его дочь и та, которую он полюбил и которой доверился.

Лавиния молчала. Слезы душили ее. Что она могла сказать этому человеку? Как отвести его несправедливые обвинения?

Стоило ей заговорить, как она оказалась именно той, чей отвратительный портрет Валдомиру только что нарисовал, – алчной вымогательницей, и только.

Она сидела и глотала слезы.

Валдомиру расхохотался.

– Ну что? Не прошел трюк? Я вовремя разгадал его?

Обида захлестнула Лавинию – что себе позволяет этот человек? Как он смеет смешивать ее с грязью? Он что, считает, что всегда и во всем прав?! А Клариси? А ее трагическая судьба? Он был всему причиной. И если она по стечению обстоятельств отплатила ему злом за добро, то ведь и он причинил столько же зла невинной женщине и потом своей родной дочери! Но сделала она это по недомыслию, по глупости, молодости! А он как человек гораздо более опытный мог бы что-то понять и простить ее!

А Валдомиру смотрел с непередаваемой язвительностью на жалкую авантюристку, которая снова задумала его облапошить. За кого она его принимает? За полного идиота?

Лавиния не выдержала этого язвительного недоверчивого взгляда.

– Ты, Валдомиру, не человек! – сказала она ему. – Ты стал им на короткий миг и тут же пожалел об этом! Пожалел и хочешь растоптать то святое, что у тебя и в самом деле было. Человек умеет прощать, он умеет увидеть другого, умеет понять, что с ним происходит! Желание растоптать и уничтожить стоят у него не на первом месте! А ты... ты своим неумением любить порождаешь чудовищ вроде твоей Режины, вроде несчастной Клариси! Это твои плоды! Ты сеешь вокруг себя ненависть.

– Вон! – заорал вне себя Валдомиру. – Вон из моего дома!

– Да, мне здесь нечего делать, – гордо бросила ему Лавиния. Она ушла, хлопнув дверью, но на лестнице едва не разрыдалась.

– Жизнь, прежде всего жизнь, – вдруг услышала она.

Лавиния подняла голову и увидела очень странного молодого человека – необычен был его взгляд, он словно бы пронизывал ее насквозь.

– Я знаю, что сейчас вам плохо, что вы нуждаетесь в помощи, и постараюсь помочь вам, – пообещал он.

Лавиния горько улыбнулась – никто не мог ей помочь сейчас, кроме Господа Бога.

– На Него и полагайся, – услышала она ответ на свои мысли.

Уалбер одарил молодую женщину улыбкой, и ему показалось, что ей стало гораздо спокойнее. Во всяком случае, она улыбнулась ему в ответ.

– А ты, однако, ее любишь, – сказала Карлота, которая уже несколько минут наблюдала за сидящим в кресле Валдомиру.

Он поднял голову, взглянул на нее несчастными глазами и не стал отрицать.

– Эта женщина словно яд, – пожаловался он. – Я пытаюсь заставить себя возненавидеть ее, но у меня ничего не получается. Она отравила меня... Я перед ней беспомощен...

– Сейчас я тебе помогу, – пообещала Карлота.

Она подошла к несчастному Валдомиру, обняла его как только она одна умела, прижалась губами к его губам, и он почувствовал, что по жилам у него потек жар желания. И та же Карлота умело погасила этот жар...

– Тебе стало легче? – спросила она, поднимая голову с подушки.

– Не то слово, – нежно отозвался Валдомиру. – Но надеюсь, ты не ждешь от меня...

Карлота не дала ему договорить.

– Я давно уже не ребенок и ничего ни от кого не жду, даже о тебя, – сказала она ласково. – Я очень дорожу нашей чистой, светлой дружбой. Давай попробуем сохранить ее. 

Глава 20

Скандал в семействе Серкейра, – а то, что произошло, безусловно, было скандалом, – не мог не встревожить Элеонор. С тех пор как они с Валдомиру расстались окончательно, семью беспрестанно раздирали распри и ссоры, преследовали неудачи и беды. Режина сама нарывалась на неприятности. Но Марсия? Самая разумная, добрая, уступчивая. Элеонор не могла поверить в то, что у ее младшей дочки может быть роман с женатым мужчиной, да еще с мужем сестры.