Нежный холод

Когда Кэрри вдоволь наелась этой курицы в панировке, мы пошли обратно на остановку. Тут Кэрри посмотрела на меня искоса и спросила:

— А ты чего спрашиваешь о пакетах с деньгами? Ты что, наркотики продаешь? Обычно деньги в пакетах хранят наркодилеры.

— Я готова рассказать, — я допивала молочный коктейль, пальцы немели от холодного стаканчика, — если ты расскажешь мне, почему вы больше не дружите с Ширли.

Кэрри притормозила и посмотрела на меня. Она начала краснеть.

— В общем, ладно. — Мне пришлось сбросить темп, чтобы не навернуться на клочке льда. — Вы что, поругались?

— Нет. — Кэрри пожала плечами. — Мы просто… разные люди.

Это был такой ответ, который не давал ответа на вопрос. Некое топтание на месте.

Мне хотелось сказать: «Вы годами дружили, не могло же просто так все закончиться».

Но вместо этого я спросила:

— Как думаешь, почему она сегодня так взбесилась?

Кэрри смотрела с удивлением:

— Это уже второй вопрос.

— Но и «Мы просто разные люди» считается только за половину ответа.

Кэрри сунула руки в карманы.

— Может, это из-за Тревора. Из-за него были все проблемы. То он ее любит. То не любит. В итоге большую часть времени он вытирал об нее ноги. Она была лишь его тенью.

— И из-за этого вы больше не дружите?

— Не знаю. — Кэрри уставилась на асфальт. — Может, мы никогда и не были подругами. Ширли же страшная эгоистка. У таких людей не бывает настоящих друзей.

— Но парни у них бывают? — уточнила я.

— Тревор — полный придурок, — добавила Кэрри. — Он обращается с Ширли как с мусором.

Она сунула в рот вторую подушечку жвачки.

— Он очень симпатичный, — сказала я. — Не доверяю я парням, которые слишком хороши собой.

Кэрри ткнула меня в руку. Думаю, ей просто нравилось дубасить мою куртку. Признаюсь честно, если бы на ком-то была такая же, я бы тоже постоянно в нее тыкала.

— Ай!

На самом деле больно не было, но все же.

Кэрри вытащила из левого кармана упаковку вишневой жвачки и протянула мне.

— Я тебе про Ширли рассказала. Теперь рассказывай, что там у тебя.

Я вытащила подушечку вишневой жвачки и распаковала ее онемевшими от холода пальцами. Она оказалась неожиданно мягкой.

— Я нашла дома пакет с деньгами.

Кэрри лопнула здоровенный розовый пузырь.

— Чей он?

Я усиленно жевала, чтобы нагнать Кэрри.

— Думаю, брата.

— Почему ты так думаешь?

— Пакет был в его комнате.

Кэрри лопнула очередной пузырь.

— Хм. Тебе не кажется это странным?

— Сам пакет или то, что я оказалась у Марка в комнате? — уточнила я.

— И то и другое, — ответила Кэрри.

— Возможно, — отреагировала я.

Кэрри пожала плечами:

— Может, он хочет сбежать? Или откупиться, чтобы выкарабкаться из неприятностей?

— Может.

Я подумывала рассказать о Тодде и о том, что Марк соврал мне, но тут приехал автобус. Кэрри запустила руки в карманы.

— Слушай, Джорджия. Просто… Ты не такая, знаешь, — добавила она, когда я посторонилась, чтобы она смогла пройти к автобусу, не задев мою сиреневую куртку.

— Чего?

— Ты не такая, как Ширли. — На этих словах Кэрри развернулась и зашла в автобус. — Ты ее полная противоположность.

Я вернулась в пустой дом. Никого ожидаемо не было: у мамы по средам йога, а папа, как я уже говорила, все время пропадал на работе. У нас дома было комфортно: не скрипели половицы, не хлопали дверцы. Дом был новым. По словам мамы, куплен и обставлен он был на деньги, заработанные ее творчеством. А по словам отца, именно его тяжкий труд обеспечил нам наш комфорт.

Когда я бывала дома одна, я обычно лежала перед теликом и объедалась крекерами. Так что первым делом я пошла наверх, чтобы переодеться в спортивки. На середине пути я услышала мамин голос, который становился все громче и пронзительнее:

— Сядь здесь, сядь здесь, — рявкнула мама, вышагивая взад-вперед по кухне. — Да, добрый день. Да-да, это его жена. Скажите, что мне плевать. Скажите ему, чтобы сейчас же взял трубку. Скажите, что я только что вернулась из школы, где говорила с полицией по поводу его сына, и сейчас мне нужно поговорить с ним.

Я заглянула из холла в кухню. Марк сидел за кухонным столом, опустив голову. Он дергал коленом вверх-вниз, как провинившийся мальчишка. Я не понимала, что стряслось.

Мама расхаживала с прижатым к уху телефоном.

На цыпочках я проследовала в кухню. Марк посмотрел на меня через свою жирную челку, даже не подняв головы. Взгляд у него был уставшим. По-настоящему уставшим.

Снег с кроссовок Марка образовал под столом целую лужу.

— Привет, — шепотом поздоровалась я.

Марк поежился и, по-прежнему не поднимая головы, ответил:

— Привет.

Мама резко развернулась и жестом велела мне идти наверх. Она ткнула пальцем в потолок так агрессивно, как вряд ли дозволено детским писателям.

Я зацепила коробку крекеров и отправилась к себе, не прекращая вслушиваться. Мне было ясно, что мама очень злилась. Примерно на девятку по десятибалльной шкале.

Через сорок минут приехал отец. За это время я уже успела найти в своей ванной вентиляционную решетку, выходящую в кухню. Я легла на пол и прильнула к ней.

— Прежде всего, всем надо успокоиться.