Нежный враг

— Мы — везунчики! — Руки Танде отпустили ее, он захлопнул дверцу и пересел вперед на свое место. — Но ты, — сказал он, обращаясь к водителю на своем языке. Водитель улыбался глупо, как баран… Похоже было, что Танде хвалит его за сноровку и мастерство, за то, что он справился с машиной и сумел сделать так, что никто из них не пострадал. Абдулла с энтузиазмом кивал при каждом слове. Бубакар — так водителя представили Амбер, она пожала ему руку. В машине воцарилось радостное настроение. Глядите-ка, что им удалось пережить! Бубакар осторожно запустил двигатель, и тот сразу ожил. Они с облегчением переглянулись. Водитель медленно дал задний ход, чтобы вернуться на колею, из которой они вылетели. Постепенно окружающая тишина и безжизненный простор пустыни развеяли память о происшествии так, как будто бы его и не было. Их оживленная беседа после спасения теперь сменилась молчанием, все сидели, погрузившись в собственные мысли, пытаясь представить себе, что могло случиться, если бы им не повезло.

В Тимбукту их встретила та же блондинка-пилот. Было понятно, что они с Танде хорошо знакомы. Амбер сидела молча, испытывая необъяснимое волнение, пока они целовались и обменивались репликами. Они перескакивали, даже не замечая этого, с языка бамбара на французский или английский. Это было ужасно, и ей трудно было поверить в то, что через сорок восемь часов она уедет и, возможно, больше никогда не увидит его. Если он и заметил ее волнение, то не подал вида. Он был безукоризненно вежлив с ней, так же, как четыре года назад, когда они встретились на приеме на Менорке. Танде Ндяи, как подозревала Амбер, был не тем человеком, который мог бы утратить осторожность или позволить кому-то приблизиться к нему на расстояние меньшее, чем позволяет простая вежливость. Даже шутки, какими он перебрасывался с Абдуллой и Бубакаром, как она заметила, исходили только от него.

Все вокруг обращались с ним, как и с Максом Сэллом, с осторожностью и уважением. К ним относились, как к мощным красивым хищным зверям, со смесью страха и восхищения.

Неожиданно наступил понедельник. Она стояла в чудесной комнате в доме его родителей, в той же самой, где она уже была пять дней назад. Пять дней? Она едва могла поверить в это. Ей казалось, что прошло не меньше месяца с тех пор, когда она проснулась на рассвете, вслушиваясь в звуки утренней молитвы. Дом был пуст, его родители уехали, по словам Салаха. Она ужинала в одиночестве в тот вечер, когда они вернулись из пустыни. У Танде были какие-то неотложные дела, как он ей объяснил. И они требовали его личного присутствия. Если все это не затянется слишком надолго, то он заглянет, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Если не получится, то он желает ей безопасного и приятного возвращения домой. Амбер слушала его бесплотный голос по телефону и хотела расплакаться от обиды.

Весь вечер она провела в борьбе со шквалом собственных эмоций, который поднимался всякий раз, когда возникал какой-нибудь шум в доме. Наконец, почти в половине первого ночи ей пришлось сдаться и смириться с тем, что, возможно, он не собирается возвращаться домой. Она медленно направилась в свою комнату. Амбер оставила для Танде записку, положив ее на боковой столик на первом этаже. В записке она благодарила его за гостеприимство и оставляла свой телефон в Лондоне на случай, если ей представится возможность вернуть ему долг гостеприимства.

На следующее утро она улетала, чувствуя себя настолько плохо, что ей казалось, такое просто невозможно. Она механически прошла все предотлетные процедуры. Через восемь часов Амбер уселась на заднее сиденье машины Макса, глядя на Лондон сквозь струи дождя и раздумывая о том, спрятать ли память о Танде Ндяи в самый дальний уголок своего мозга, или лучше совсем выкинуть его из головы. Она для него была ничем и никем — это было очевидно. Дочь партнера по бизнесу, журналистка, даже не подруга. Она вздохнула. Горячие горькие слезы разочарования, которые она сдерживала весь день, теперь рвались наружу. Больше всего на свете ей сейчас хотелось поскорее очутиться в тишине своей квартиры, где она могла бы наконец выплакаться. И, Господи, избавь меня от других подобных экспериментов, разрушительных по своей сути. Впервые в жизни Амбер смогла хотя бы в какой-то степени ощутить, как жестоко обошлась судьба с Анджелой — она влюбилась в того, кто не хотел ее и не нуждался в ней, и даже после свадьбы не замечал ее. Она скрючилась и сжалась на сиденье, Амбер злилась на Танде, злилась на Макса, но больше всего злилась на себя. Как она могла позволить себе даже думать о том, что между ними может произойти нечто большее?

57