Незнакомая дочь

Моря не было видно, стояла отвратительная погода. Намерение сегодня же вернуть Нани Элене представлялось не просто сомнительным, но неосуществимым. Я вышла позавтракать, купить газеты и запастись чем-нибудь на обед и ужин.

В пасмурный день в городке царило оживление, туристы ходили за покупками или просто прогуливались, чтобы убить время. На набережной я наткнулась на магазин игрушек, и у меня снова возникла мысль купить наряды для куклы хотя бы на тот день, что она останется у меня.

Я вошла как будто из праздного любопытства, поговорила с молоденькой услужливой продавщицей. Она подобрала мне трусики, носочки, туфли и голубое платье, которые, как мне казалось, подходили кукле по размеру. Положив пакет с покупками в сумку, я двинулась к двери и чуть не столкнулась с Коррадо, пожилым мрачным мужчиной, о котором думала, что он отец Нины, а он оказался мужем Розарии. Он был при полном параде: синий костюм, белоснежная рубашка, желтый галстук. Судя по всему, он не узнал меня, но из-за его спины неожиданно высунулась Розария в тускло-зеленом комбинезоне для беременных. Она-то сразу меня узнала и воскликнула:

– Синьора Леда, как вы себя чувствуете? Вижу, все в порядке. Мазь помогла?

Я еще раз поблагодарила ее, сказала, что все прошло, с удовольствием и даже с некоторым волнением подумав, что следом за ними непременно появится Нина.

Когда мы встречаем в городе одетыми тех людей, которых раньше видели только на пляже, создается удивительный эффект. Коррадо и Розария показались мне скованными, зажатыми, словно деревянными. Нина напомнила нежной окраски ракушку, надежно скрывавшую пугливого бесцветного моллюска. Только Элена была взбудоражена и расстроена. Она сидела на руках у матери, прижавшись к ее груди, и сосала большой палец. Хотя на ней тоже было красивое платье, белоснежное, от нее исходило ощущение беспорядка и неопрятности, видимо, она только что ела шоколадное мороженое и испачкалась, даже большой палец, который она мусолила, был измазан липкой коричневой слюной.

Я с беспокойством посмотрела на девочку. Ее голова покоилась у Нины на плече, из носа текли сопли. Кукольная одежда лежала у меня в сумке, с каждой минутой она все больше оттягивала мне руку, и я подумала: прекрасный повод сообщить, что Нани нашлась. Однако внутри у меня что-то стремительно перевернулось, и я спросила с притворным участием:

– Ну что, детка, ты отыскала свою куклу?

Ее затрясло от злости, она вытащила палец изо рта, сжала кулак и попыталась меня ударить. Я увернулась и сердито спрятала лицо за шею ее матери.

– Элена, так нельзя! Ответь синьоре, – раздраженно одернула ее Нина. – Скажи, что мы найдем Нани завтра, а сегодня купим еще одну куклу, очень красивую.

Но девочка замотала головой, а Розария прошипела:

– У того, кто ее украл, должно быть, совсем плохо с мозгами.

Она сказала это так, как будто существо, растущее у нее в животе, впало в ярость от нанесенной им всем обиды, а потому она имеет право злиться даже больше, чем Нина. Коррадо неодобрительно махнул рукой, сказал, что все дети таковы: если ребенку понравилась игрушка, он ее заберет и потом скажет родителям, что нашел ее случайно. Вблизи он выглядел не таким старым и, конечно, не таким мрачным, каким показался мне издалека.

– Сыновья Карруно никакие не дети, – возразила Розария, а Нина с более выраженной, чем обычно, диалектной интонацией выпалила:

– Они сделали это нарочно, мать их подговорила, чтобы напакостить мне.

– Тонино им звонил, дети ничего не брали.

– Карруно врет.

– Если даже так, ты могла просто сказать, что он ошибается, – укоризненно заметил Коррадо. – Что подумал бы твой муж, если бы сейчас тебя слышал?

Нина сердито уставилась в пол. Розария покачала головой и повернулась ко мне, ища поддержки:

– Мой муж слишком добрый. Вы представить себе не можете, как плакала бедная девочка всю ночь, не спала, у нее даже температура поднялась, да и нам она покоя не давала.

Я смутно догадывалась, что они винят в исчезновении куклы семейство Карруно, прибывшее на катере. Разумеется, они пришли к выводу, что те хотели досадить матери, заставив страдать ребенка.

– Малышка дышит с трудом, у нее, бедняжки, насморк, – сказала Розария и одновременно повелительным жестом потребовала носовой платок.

Я потянула было язычок молнии на сумке, но замерла, не расстегнув ее и до половины – испугалась, что они увидят мои покупки и станут задавать вопросы. Муж поспешно протянул Розарии один из своих платков, и она вытерла нос девочке, которая дергала ногами и отбивалась. Я застегнула молнию, проверила, хорошо ли закрыта сумка, и с опаской оглянулась на продавщицу. И разозлилась на себя за свои нелепые страхи. Спросила Нину:

– Температура высокая?

– Поднялась, но совсем немного. Пустяки, – ответила она и, словно пытаясь показать мне, что Элена чувствует себя хорошо, с принужденной улыбкой попыталась спустить ее с рук.