Незнакомая дочь

Он продолжал:

– Мне нужно кое о чем вас спросить.

– О чем же?

Он отвел взгляд и уставился на стену за моей спиной.

– Нина просила узнать, нельзя ли на несколько часов воспользоваться вашей квартирой.

Я испытала неловкость, почувствовала, как настроение стало портиться, будто по жилам начала растекаться отрава. Я внимательно посмотрела на юношу, пытаясь понять, что на самом деле скрывается за его словами – просьба Нины или его собственное желание. Я резко ответила:

– Скажи Нине, что мне нужно с ней поговорить.

– Когда?

– Как только она сможет.

– Ее муж уезжает завтра вечером, раньше не получится.

– Прекрасно, тогда в понедельник утром.

Он молчал и теперь уже явно нервничал, но никак не решался уйти.

– Вы сердитесь?

– Нет.

– Но лицо у вас сердитое.

Я ледяным тоном ответила:

– Джино, тот человек, который присматривает за этой квартирой, знает Нину и ведет какие-то дела с ее мужем.

Он скривился презрительно и слегка усмехнулся.

– Джованни? Пустое место. Хватит и десяти евро, чтобы он заткнулся.

И тут я спросила его, не сумев скрыть раздражение:

– Почему вы решили обратиться ко мне с такой просьбой?

– Нина так захотела.

Глава 24

Мне никак не удавалось уснуть. Я подумала, что хорошо бы позвонить моим девочкам: мысль о них всегда дремала в дальнем уголке моего сознания, но в сумятице последних дней постоянно от меня ускользала. На сей раз я опять решила им не звонить. Они примутся перечислять все то, что им нужно, и наберется целый список, вздохнув, подумала я. Марта скажет, что Бьянке я записи переслала, а сделать то, о чем она просила, забыла – не знаю, что именно, но Марта обязательно что-нибудь такое отыщет. Так было и в детстве: они всегда подозревали, что одной из них я уделяю больше внимания, чем другой. Когда-то они сравнивали, кому досталось больше игрушек, сладостей, моих поцелуев. Потом спорили о том, кому я купила лучшую одежду, обувь, скутер, машину, – короче, на кого потратила больше денег.

Мне следовало быть особенно осмотрительной и давать одной ровно столько же, сколько другой, потому что каждая тайком вела строгий учет и была готова обидеться. С раннего детства они чувствовали, что моя привязанность непостоянна, и измеряли ее конкретными услугами с моей стороны, подаренными вещами и деньгами. Иногда мне приходило в голову, что они видят во мне источник материальных благ, наследства, за которое им придется бороться после моей смерти. Они не хотят, чтобы с деньгами и тем немногим, что у меня есть, произошло то же самое, что с передачей по наследству моей внешности. Нет, я не хочу слушать их жалобы. Поэтому сейчас не буду им звонить. Если они сами мне не звонят, значит, никаких срочных поручений для меня пока нет. Я вертелась в постели с боку на бок, сон все не шел, и я злилась.

В любом случае надо удовлетворять потребности дочерей. Ну, допустим. В ранней юности Бьянка и Марта раз сто просили меня уйти куда-нибудь и оставить квартиру в их распоряжении, чуть ли не в драку устанавливая очередность. У них начались сексуальные отношения, и я им снисходительно уступала. Думала: лучше дома, чем где-нибудь в машине, на темной улице, в чистом поле, где ужасно неудобно и столько опасностей. И я печально тащилась в библиотеку, или сидела в кино, или ночевала у подруги. А Нина? Нина – всего лишь силуэт на августовском пляже, случайно пойманный взгляд, несколько оброненных слов, самое большее – жертва (как и ее дочь) моего необдуманного поступка. С чего мне предоставлять ей свой дом? Как ей только это в голову взбрело?

Я встала, покружила по квартире, вышла на террасу. В ночи еще слышались отголоски недавнего праздника. Я вдруг отчетливо поняла, что меня с этой девушкой связывает прочная нить: хоть мы и виделись всего пару раз, у меня появились перед ней обязательства. Может, она хотела, чтобы я отказалась дать ей ключи: тогда ей не пришлось бы таким опасным способом давать выход своему недовольству мужем. Или же хотела, чтобы я дала ей ключи и таким образом одобрила ее рискованную попытку сбежать, найти путь в иное будущее – не то, что ей предначертано. Во всяком случае, она явно рассчитывала на то, что сможет использовать себе во благо мой опыт, житейскую мудрость, бунтарский дух, которые она мне приписывала. Потребовала, чтобы я взяла на себя заботу о ней, следила за каждым ее шагом и – дав или не дав ей ключи – сама выбрала за нее, что ей делать. Наконец море и городок затихли, и мне подумалось, что проблема не в просьбе Нины предоставить мой дом на несколько часов для свидания с Джино, а именно в том, что она поручает мне позаботиться о ней, о ее жизни. Луч маяка размеренно скользил по моей террасе; я встала и вернулась в комнату.