Незнакомая дочь

Пошла на кухню, поела винограда. Нани сидела на столе. Мне показалось, что она выглядит как новая и сияет чистотой, но на лице у нее появилось необъяснимое выражение полнейшей растерянности и смущения, без единого признака упорядоченности и основательности. Как случилось, что там, на пляже, Нина выбрала именно меня? Как она вошла в мою жизнь? Ворвалась в нее бурно, самовольно? Я назначила ее на роль безупречной матери и прекрасной дочери, но осложнила ей существование, забрав куклу у Элены. Я представлялась ей женщиной свободной, самостоятельной, умной, смелой, которой нечего скрывать, но на тревожившие ее вопросы я давала ответы, сплошь состоящие из недомолвок. На каком основании, почему? Наше сходство слишком поверхностно, она рискует гораздо больше, чем я двадцать лет назад. С самого детства я обладала мощным самосознанием, была честолюбива, порвала с семьей, в которой родилась, так же решительно и беззастенчиво, как отталкивают того, кто цепляется за тебя, стараясь удержать. Я оставила мужа и дочерей, когда была уверена, что имею на это право, когда полагала, что поступаю верно, и я не посчиталась с тем, что Джанни придет в отчаяние, потому что знала – он не станет меня преследовать, так как всегда принимает во внимание интересы других людей.

В те три года, что я провела вдали от дочерей, я никогда не оставалась одна, со мной был Харди, влиятельный человек, который меня любил. Я ощущала поддержку тесного круга друзей и подруг, и даже когда они нападали на меня, я знала, что у нас одни и те же взгляды, что им понятны мои амбиции и мои горести. Когда тяжесть в животе стала невыносимой и я вернулась к Бьянке и Марте, кто-то из них молча ушел из моей жизни, какие-то двери навсегда закрылись передо мной, мой бывший муж решил, что теперь его очередь пуститься в бега, и уехал в Канаду, но никто не выгонял меня вон, как безнравственную особу. А у Нины, в отличие от меня, нет ни единого защитника: я-то позаботилась о защите еще до разрыва. А ведь мир с тех пор нисколько не исправился, мало того – к женщинам он стал относиться только хуже. За гораздо менее серьезный проступок, чем совершила я много лет назад, Нине перерезали бы горло: она сама мне так сказала.

Я взяла куклу и отнесла к себе в спальню. Развела в стороны ее руки и усадила, подложив под спину подушку, как это часто делают во многих домах на юге; сама легла рядом. Мне вспомнилась Бренда, молодая англичанка, в чьем обществе я провела всего несколько часов в Калабрии, и я вдруг поняла, что роль, которую мне пытается навязать Нина, – примерно та же, что и у Бренды. Она появилась на обочине шоссе близ Реджо-ди-Калабрия, и я приписала ей силу, какой хотела обладать сама. Вероятно, у нее этой силы вовсе и не было, но издали, почти между делом, она помогла мне, предоставив самой нести ответственность за свою жизнь. Я могла бы поступить так же. Я выключила свет.

Глава 25

Проснулась я поздно, позавтракала тем, что попалось под руку, на море ехать не захотела. Было воскресенье, а прошлое воскресенье оставило по себе самые неприятные воспоминания. Я устроилась на террасе со своими книгами и тетрадями.

Я была вполне довольна проделанной работой. Моя университетская карьера всегда складывалась непросто, но в последнее время (сама виновата: характер с возрастом ухудшился, я стала придирчивой, порой вспыльчивой) дела у меня еще больше осложнились, так что мне срочно нужно было всерьез взяться за работу. Проходил час за часом, я не отвлекалась. Занималась, пока не начало смеркаться, и мешали мне только влажная жара да несколько ос.

Когда около полуночи я смотрела фильм по телевизору, зазвонил мобильник. Я узнала номер Нины и ответила. Она скороговоркой спросила, можно ли прийти ко мне завтра утром, часов в десять. Я продиктовала ей адрес, выключила телевизор и легла спать.

На следующий день я рано вышла из дома – поискать, где сделать дубликат ключей. Вернулась без пяти десять и, когда поднималась по лестнице, зазвонил телефон. Нина сказала, что в десять прийти никак не получится, но она надеется выбраться ко мне около шести часов вечера.

Она уже приняла решение не приходить, промелькнуло у меня в голове. Я собрала сумку, чтобы ехать на море, но раздумала. Мне не хотелось видеть Джино, портилось настроение при мысли о скверных и жестоких мальчишках-неаполитанцах. Я приняла душ, надела бикини и расположилась на солнышке на террасе.

День тянулся медленно: душ, солнце, фрукты, работа. Я нет-нет да и вспоминала о Нине, посматривала на часы. Пригласив ее зайти, я значительно все усложнила. Поначалу она, видимо, рассчитывала, что я отдам Джино ключи, обговорив с ним время их прихода в мою квартиру – в какой день, в какие часы. Но как только я заявила, что хочу поговорить с ней лично, она начала колебаться. Я сообразила, что ей было неловко обращаться ко мне с просьбой стать ее сообщницей.