Незнакомец. Шелк и бархат

Таким образом, жизнь предстала в чуть более радостных тонах для печального мокрого констебля, а для инспектора Палле Давидсена горизонт и вовсе был светел. Он не имел обыкновения терять время даром, когда на глаза ему попадался лакомый пудинг, а инстинкт подсказывал ему, что ослепительная манекенщица из «Ателье Асты» — самый что ни на есть изысканный пудинг, который надо благоговейно и без промедления начать поглощать. Он позвонил ей, и Ивонне, которая разумеется, предпочла бы тет-а-тет с комиссаром, но была готова поощрить любого поклонника, чтобы досадить своему ненавистному бывшему жениху, любезно согласилась поужинать с ним. Она высказала желание пойти в «Бар Оперы». Нет, не в грилль или на веранду, а именно в бар. Палле, который настроился на особенно дорогой ужин в шикарном ресторане, пришел в умиротворенное настроение от ее скромных запросов.

Он был не настолько искушен в дорогих ресторанах, чтобы знать, что старый добрый «Бар Оперы» под мягким, но настойчивым руководством Туре Вретмана стал исключительно модным баром среди артистов и молодых художников столицы. Он радовался возможности сделать антре вместе с Ивонне Кар-стен, которая была совершенно великолепна в темно-синем платье без рукавов и без всяких финтифлюшек (это отсутствие финтифлюшек определяло цену платья, от которой у него перехватило бы дыхание), он радовался, что она сидит напротив него за мраморным столиком и с полнейшим презрением к калориям и заботам о фигуре поедает бифштекс а ля Рюдберг, запивая его бочечным пивом.

Его веселая болтовня вызвала у нее улыбку, она смеялась его шуткам, то и дело здоровалась с каким-нибудь знакомым певцом или артистом, а когда опера закончилась, в бар ввалилась толпа голодных и жаждущих музыкантов, танцоров и певцов, но ни она, ни Палле не обращали внимания на журчание голосов вокруг них. До тех пор, пока каштановая шевелюра и бородка Жака не мелькнули на лестнице, ведущей вниз в вестибюль…

Синие глаза Ивонне расширились, но она едва удостоила его кивком головы, когда он протиснулся мимо их стола в обществе одного из самых известных танцоров Королевского театра.

Однако она так долго хранила молчание, что Палле потерял всякую надежду на счастливое продолжение их знакомства.

Наконец она отложила нож и вилку и медленно проговорила:

— И все-таки он был там.

Хотя они ни словом не обмолвились об убийстве в этот вечер, он сразу же понял, о чем она говорит.

— В ателье? Вчера в девять часов вечера?

— Да.

— Но ведь ты видела только его машину.

— Его и Вероники. Нет, конечно же… я его не видела. И я не могу сказать, что я его слышала — ведь это мог быть кто-то другой.

Она огорченно надула губы. Палле наклонился вперед, еще больше поедая ее глазами.

— Но ты действительно что-то слышала? Внутри, в ателье?

— Да, — просто ответила она. — Потому-то я и подняла весь этот шум, начала кричать и колотить в дверь. В холле у двери кто-то ходил — кто-то, кто, наверное, собирался выйти, но услышал меня и затаился там внутри за дверью.

Глава одиннадцатая

— Разумеется, нет, — вздохнула Аста Арман в телефонную трубку. — Простите, я имею в виду — наоборот, я прекрасно понимаю, что нам необходимо поспешить с вашим летним гардеробом, госпожа докторша, однако у нас есть еще три недели, и я даю вам честное слово, что все туалеты будут готовы в срок. Но сегодня мы, к сожалению, не можем сделать примерку — вы, конечно же, сами читали обо всем в газетах и понимаете, что мы немного выбиты из рабочего ритма… Комната, где произошло убийство? Да, разумеется, вы сможете осмотреть ее, когда придете. Позвольте, я позвоню вам через несколько дней, и мы договоримся о новых сроках примерки. Всего хорошего. До свидания.

Она почти швырнула трубку на рычаг и отрепетированное любезное выражение лица сменилось гримасой гнева.

— Вот ведь любопытная обезьяна! Как у человека хватает бесстыдства говорить, что ей ужасно не терпится осмотреть комнату, где произошло убийство!

— Есть люди, у которых хватает бесстыдства на все, что угодно, — сказала Мария.

— Похоже, что так оно и есть. При здравом размышлении я все больше прихожу к выводу, что она прекрасненько может отправиться на Родос в тех же платьях, которые она заказала себе прошлой весной перед поездкой в Югославию.

— Боже, какой садистский подход! — зевнула Ивонне, сидящая на диване в салоне. — Начальство прекрасно знает, что те люди, которые в прошлом году проводили отпуск в Югославии, а в позапрошлом — на Майорке, в этом году приедут на Родос и будут там выпендриваться друг перед другом. Было бы ужасно, если бы бедной докторше пришлось поехать вокруг Европы в своих прошлогодних тряпках — народ мог бы подумать, что ее зубной врач обанкротился.

— Еще неизвестно, кто из нас более жесток. Я часто задаюсь вопросом, почему домохозяйки типа нашей милейшей докторши оказываются самыми вздорными и наотрез отказываются уступить хоть в самой мелочи. Я только что разговаривала с управляющим фирмы «Йёрнстедтс», и они пошли нам навстречу, согласились даже перенести запланированный показ.