Незнакомец в зеркале

Но Тоби пошел на званный вечер. Ему всегда приходилось быть в форме, находиться в центре внимания, и, черпая новые силы из своего огромного энергетического ресурса, он развлекал гостей так, что все хохотали, и аплодировали, и говорили друг другу, какой Тоби Темпл блестящий комик.

Поздно вечером, лежа в постели, Тоби не мог уснуть: тело его было разбито, но в мыслях он заново прокручивал успехи прошедшего вечера, фразу за фразой, один взрыв смеха за другим. Он чувствовал себя очень счастливым человеком. И все благодаря Джилл.

Мама просто обожала бы ее!

В марте они получили приглашение на Каннский кинофестиваль.

– Нет уж, дудки, – заявил Тоби, когда Джилл показала ему приглашение. – Меня хватит только на то, чтобы доползти до унитаза в собственном туалете. Я устал, родная! Работал так, что вся задница стерлась.

Джерри Гутман, ведавший связями Темпла с общественностью и прессой, сказал Джилл, будто есть неплохой шанс на то, что фильм Тоби получит премию за лучшую киноленту, и его присутствие будет полезным. Он считал, что Тоби надо поехать, это важно.

В последнее время Тоби жаловался на постоянную усталость и бессонницу. На ночь он принимал снотворное, от которого утром чувствовал себя разбитым. В качестве средства, снимающего усталость, Джилл за завтраком давала Тоби бензедрин, чтобы он мог продержаться в течение дня. И вот теперь этот цикл подстегиваний и расслаблений начал на нем сказываться.

– Я уже приняла приглашение, – разочарованно произнесла Джилл, – но это можно переиграть. Ничего сложного, милый!

– Давай поедем в Спрингс на месяц и просто поваляемся на сале.

Она удивленно посмотрела на него:

– На чем?

Он сидел замерев.

– Я хотел сказать «на солнце». Не понимаю, почему у меня вышло «сало».

Она засмеялась.

– Потому что ты смешной. – Джилл сжала его руку. – Так или иначе, Палм-Спрингс звучит чудесно. Мне нравится быть вдвоем с тобой.

– Не понимаю, что со мной творится, – вздохнул Тоби. – Просто нет больше пороху. Старею, наверное.

– Ты никогда не постареешь. Еще меня переживешь.

Он расплылся в улыбке.

– Ты думаешь? Наверно, мой дух будет жить еще долго после того, как я умру. – Он потер затылок и сказал: – Пожалуй, пойду посплю немного. По правде говоря, что-то я себя не особенно хорошо чувствую. Надеюсь, у нас ничего не запланировано на сегодняшний вечер?

– Ничего такого, чего нельзя отложить. Я отпущу прислугу и сама приготовлю сегодня ужин. Будем только мы с тобой.

– Ну, это будет замечательно.

Он смотрел ей вслед и думал: «Господи, я же самый везучий парень на свете!»

Поздним вечером в тот день они лежали в постели. Джилл сделала Тоби горячую ванну и расслабляющий массаж, размяла его уставшие мышцы, мягко сняла напряжение.

– Ух, какая красота, – пробормотал он. – И как это раньше я обходился без тебя?

– Не представляю себе. – Она теснее прижалась к нему. – Тоби, расскажи мне про Каннский кинофестиваль. Я ни на одном еще не была.

– Это просто толпа ловкачей, которые съезжаются со всего мира, чтобы продавать друг другу свои паршивые фильмы. Это самое большое мошенничество в мире.

– Ты так говоришь, что становится интересно!

– Да? Вообще-то это действительно интересно в своем роде. Там полно всяких персонажей. – Он с минуту изучающе смотрел на нее. – Тебе в самом деле хочется поехать на этот идиотский кинофестиваль?

Она быстро покачала головой.

– Нет. Мы поедем в Палм-Спрингс.

– Черт возьми, в Палм-Спрингс мы можем поехать когда угодно.

– Правда, Тоби, это не имеет значения.

Он улыбнулся:

– Знаешь, за что я тебя так безумно люблю? Любая другая женщина стала бы приставать ко мне и проситься на фестиваль. Тебе до смерти хочется поехать, но разве ты говоришь хоть слово? Нет. Ты хочешь поехать со мной в Спрингс. Ты уже аннулировала наше согласие?

– Еще нет, но…

– Не делай этого. Мы едем в Индию. – Его лицо приняло озадаченное выражение. – Я сказал «в Индию»? Я хотел сказать «в Канны».

Когда их самолет приземлился в Орли, Тоби вручили телеграмму. Его отец скончался в клинике. Тоби не успевал вернуться на похороны. Он распорядился, чтобы к клинике пристроили новое крыло и назвали его в честь родителей Тоби Темпла.

В Канне собрался весь мир.

Здесь был Голливуд, и Лондон, и Рим, перемешавшиеся в одной великолепной многоязычной какофонии, снятой в системах «Техниколор» и «Панавижн». Кинематографисты со всего света стекались на французскую Ривьеру с коробками грез под мышкой, с мотками целлулоидной ленты на английском, французском, японском, венгерском и польском языках, которые за одну ночь должны принести им богатство и славу. Яблоку негде было упасть среди профессионалов и любителей, ветеранов и новичков, подающих надежды и сошедших со сцены – и все боролись за престижные награды. Получить премию Каннского кинофестиваля означало деньги в банке; если лауреат не имел контракта на прокат, он мог заключить таковой, если же контракт уже был, то он мог улучшить его условия.