Незнакомка с тысячью лиц

Савельев убрал свой взгляд, перенаправив его в окно, где привычно серел осенним ненастьем октябрь.

– Но вас переиграли, – осторожно продолжил Макаров, внимательно отслеживая реакцию хозяина кабинета. – Некий господин… Он посодействовал тому, чтобы дом заселили. Чтобы вам туда не было хода. Он заселил его своими людьми.

Тут Макаров заметил недоумение, на мгновение скользнувшее по лицу Савельева. Не знал? Или что-то не так?

– Эти люди осторожно, шаг за шагом изучали старые стены.

– Не мелите вздор, капитан, – перебил его Савельев с усталым вздохом. – Никто ничего не изучал. И почему вы о людях Георга говорите во множественном числе? Там у него был только один его человек. Его комната была крайней.

– Но как же? А Николаева? Ольга Николаева?

– Рыжая? – Вялый рот Савельева сложился в скептическую линию. – Вот она, наша полиция! Что им преподносят, то они и кушают! Уж извините, а самостоятельно подумать никак?

– И что же вы самостоятельно надумали, Геннадий Иванович? – скрипнул зубами Макаров.

– Рыжая Георгу нужна была, как собаке пятая конечность. Он ее туда вселил, если это в самом деле так, а не убогая случайность, только из-за своего лысого помощника. Тому зачем-то требовалась эта рыжая девка. Зачем? Спросить у него теперь вам вряд ли удастся.

– В смысле?!

– В том самом, что с охоты Георг вернулся один. На охоту отправились вместе. А вернулся он один. Это о чем-нибудь вам, капитан, говорит?

– Думаете, он его убил? – ахнул Виталий. И решил немного повалять дурака: – Но это же… Это невозможно, Георгий Георгиевич. Это такой уважаемый человек и…

– И меценат! – фыркнул Савельев, хищно оскалив зубы, став похожим на злобного хорька. – Не валяйте дурака, капитан! Вы тут не за тем, чтобы сомневаться в его порядочности. Вы тут за тем, чтобы разжиться у меня сведениями о нем. Потому что… потому что ваша Рыжая пропала.

– О господи, – невольно вырвалось у Макарова. – Есть что-то, чего вы не знаете?!

– Так уж сложилось, что наши с вами интересы пересеклись, – проворчал Савельев.

И снова заворочался в кресле. Ему жутко хотелось пройтись по кабинету, брюки прилипли к потным ногам. Но выхаживать перед высоким Макаровым было неприятно. Тот, даже сидя, оставался почти одного с ним роста.

– И мои люди следили за этим домом, за его жильцами, – нехотя признался Савельев. – Но… не всегда удачно.

– То есть?

– Так и осталось загадкой, как его человек попадал в дом и выходил оттуда. Он ни разу не попался нашим на глаза! Ни разу! – голосом, полным злости, воскликнул Савельев.

– В его комнате я обнаружил потайной ход, который выводил на улицу. Только и всего. Его шаги слышали, но его никто не видел.

– Вот оно что! – Савельев с интересом уставился на Макарова. – А вы молодец, капитан! Нашли ход… А мои олухи не нашли, хотя и осматривали комнату. Вот оно что… Теперь понятно, почему его никто не видел. До поры до времени. Потом-то он все равно засветился.

– То есть?

– Дайте слово, что не станете мне вредить. Моей репутации. – Савельев все же поднялся и походил немного вдалеке от того места, где сидел капитан.

– И?

– И я стану сотрудничать со следствием. Это и в моих интересах тоже.

– То есть?

– Мой охранник Павел мне незадолго до вашего прихода преподнес одну идею, которая на первый взгляд показалась мне абсурдной. То есть не совсем отвечающей моим стремлениям унизить, раздавить, уничтожить эту гадину… Но теперь, раз уж все так сложилось. – Савельев указал ладошками на Макарова: – Раз уж вы сами ко мне пожаловали, думаю, настало время. И…

– Господи, Геннадий Иванович, давайте яснее! – взмолился Макаров. – Я ничего не понимаю! Какая гадина? Что значит раздавить? Какое время настало?! Вы мне так и не ответили, что ваши люди искали в подвале Проклятого дома!

Савельев мелко рассмеялся, подошел к шкафу, открыл дверцу, выставил стопку книг. Потом долго вертел колесики на обнажившейся дверце сейфа. Когда та открылась, достал старую папку с немецкой свастикой.

– Вот, вот что я искал! – Его голос напомнил птичий клекот, глаза заволокло мутью. Ну точь-в-точь хищник.

– Что это?