Незнакомка в роли жены

— Удивительный дом, мне очень нравится. Спасибо, что привез меня сюда.

— Здесь четыре спальни — главная на втором этаже. Если ты не возражаешь, наш багаж отнесут туда.

Виктория улыбнулась, поняв намек.

— Никаких возражений.

Уэйд склонился над ней и поцеловал.

— Скоро принесут сумки. Ты голодна?

— Нет. Я хочу посмотреть на ранчо.

Уэйд приподнял в удивлении бровь, склонил голову и с любопытством посмотрел на жену.

— Что ж, тогда пойдем. По крайней мере, часть его ты увидишь.

Уэйд провел Викторию через помещение вроде кладовки — и там тоже преобладало дерево — и открыл двойные двери, ведущие в гараж, где стояли два квадроцикла.

— На таком большом ранчо лучше всего путешествовать на вездеходе, — пояснил он, поворачиваясь к Виктории. — Когда-нибудь на таком ездила?

Она лишь пожала плечами:

— Не помню. Но готова попробовать.

— Не будем рисковать. Давай на первый раз ты поедешь со мной.

Уэйд сел на красный квадроцикл и, заведя мотор, кивнул Виктории, чтобы она села позади. Руки ее обвились вокруг его талии, и пальцы легли на напрягшиеся мышцы живота. Взревев мотором, машина рванула с места. Виктория взвизгнула от страха.

— Помедленнее! — закричала она, смеясь.

Она крепко обхватила Уэйда за талию — но, казалось, он не испытывал никакого дискомфорта. Кивнув, он лишь поддал газу — и они понеслись по неровной местности, подлетая на холмах, преодолевая грязь и препятствия. Первой остановкой был главный амбар. Виктория соскочила с сиденья, крикнув:

— Ты сумасшедший!

Уэйд лишь рассмеялся в ответ.

Стойла не пустовали, и лошади в них выглядели потрясающе. Виктория поспешила к одной, пятнистой.

— Уэйд, — оглянулась она. — Какая красавица! Я никогда не видела похожих на нее. По крайней мере, не помню.

— Это верховая пегая лошадь теннессийской породы. Как видишь, она в основном белая с черными пятнами на крупе и на ногах. У некоторых особей они темно-коричневые или каштановые. У большинства тип пегости называется оверо — черное или коричневое тело с белыми пятнами. У некоторых, как у этой, грива и хвост двух оттенков, темная морда со звездочкой на лбу.

— Она прекрасна.

— Мой дедушка в свое время обеспокоился тем, что их племя постепенно смешивается с лошадьми другого окраса. Если бы никто не принял меры, в природе навсегда бы исчезла эта цепочка ДНК, дающая вот такую удивительную расцветку. К счастью, на его призыв откликнулись другие хозяева ранчо — и опасность удалось предотвратить. Отец уже давно вывел небольшое стадо. Сегодня мы, наверное, располагаем примерно тридцатью особями, включая производителей.

Лошадь и впрямь поражала воображение своей яркой гривой, хвостом и затейливым рисунком черных пятен на белом фоне.

— Вот это саврасая лошадь — или, если приводить названия, аппалуза. — Уэйд подошел к следующему стойлу. — Они также известны необычными расцветками. Чаще встречаются темно-коричневые ноги, грива, хвост и нижняя часть туловища. На спине белое пятно с крохотными коричневыми пятнышками. Но бывают и белые лошади с маленькими темными пятнами на теле, шее и ногах.

— Как далматинцы.

Уэйд улыбнулся:

— Да, похоже. Часто у них широкие четкие полоски на копытах. Репутацию им сделали их темперамент, выносливость и жизнестойкость. Аппалуза и скакуны ранчо стали визитной карточкой Запада Америки.

Они шли вдоль стойл, Уэйд отвечал на вопросы жены, взволнованной и открыто восхищающейся лошадьми, — каждая из них была чем-то уникальна и, разумеется, прекрасна. Виктория чувствовала себя так, точно приехала на курорт. В конюшне было около ста лошадей, и охватить взглядом все их разнообразие никак не получалось. В воздухе разливался запах свежего сена, кедровой стружки и кожи.

— Большинство лошадей на ранчо — именно скакуны, — объяснял Уэйд. — Здесь есть арабские породы и, конечно, наши. Мы разводим и тренируем их, а потом продаем на другие ранчо для работы или развлечений.

В глазах мужа Виктория прочитала энтузиазм и живейший интерес. Они вместе прошли к загону для жеребят, где жили совсем неокрепшие малыши, которые только-только появились на свет.

— Первые несколько недель мы держим матерей вместе с жеребятами, чтобы убедиться, что все в порядке. Потом их отправляют на общее пастбище, там они пасутся до тех пор, пока им не исполнится шесть месяцев, а затем их отлучают от матери.

— Они такие милые, — произнесла Виктория, глядя на малышей, ковыляющих за кобылами. — Правда, неуклюжие, одни ноги.

Уэйд ухмыльнулся.

— В этом возрасте да. Но они быстро растут.

— Когда вы начинаете их обучать?

— Уже начали. Как только они появляются на свет, им накидывают повод, чтобы они не пугались уздечки. На этом пастбище уже многие ходят в поводу. В шесть месяцев начинаются азы — они привыкают к тому, что их расчесывают, купают. Но седло надевают лишь в возрасте двух лет. В три года на них садится наездник — и начинается новый виток обучения.

Виктория чувствовала, что может стоять и смотреть на жеребят целую вечность, но Уэйд наконец произнес:

— Уже поздно. Ты, наверное, проголодалась. Поехали назад. Завтра, если хочешь, покатаемся, и я покажу тебе остальную часть ранчо.