Незнакомка в зеркале

Доктор Перлсон обожает всепрощение. Сначала я подумала, что она ненормальная. У меня не было желания прощать зверства отца или Джулиана. Но я начинаю понимать ее правоту: если подпитывать ярость и гнев, они будут только причинять боль и сковывать меня. Не хочу врать, что готова, но работаю над собой и жду, что в один прекрасный день примирюсь с тем, сколько они оба у меня отняли.

Джулиан платит за все, что совершил. На заднем дворе нашли тело Кассандры, и он признался, что убил ее, хотя и заявил, что это был несчастный случай. Его обвинили в убийстве и незаконном захоронении тела. Он ждет суда и уже лишен лицензии врача.

Я согласилась навестить его в тюрьме только ради Валентины. В унылой комнате для посещений, сидя рядом с Эдом, который настойчиво вызвался сопровождать меня, я нервничала так, что внутри все скрутилось в узел. Когда вошел Джулиан, его вид потряс меня: бледное и серое лицо, потухший взгляд, сгорбленная спина. И все же через меня будто прошел ток, как только я вспомнила его попытку убить меня. Похоже, Эд почувствовал, что мне неуютно, и сжал под столом мою руку.

– Спасибо, что пришла, Эмилия, – сказал Джулиан.

– Говорите, зачем позвали, – отрезал Эд. – Мы не хотим сидеть здесь дольше, чем нужно.

Не глядя на него, Джулиан сел напротив меня, опустив глаза:

– Знаю, ты меня ненавидишь, и не виню тебя. Я никогда не хотел тебе зла. Я думал, мы можем быть счастливы. Мне казалось, я делаю как лучше.

Я подняла руку. Даже сейчас он оправдывает себя.

– Не собираюсь это обсуждать. Я пришла говорить о Валентине.

– Я готов передать тебе родительские права, – сказал он, и мое сердце радостно затрепетало. – Но я должен знать, что ты любишь Валентину как собственную дочь.

Я не колебалась ни секунды:

– Конечно, я люблю ее. Не сомневайся. Я ее мать.

Правда в том, что хотя терапия и помогла мне восстановить мое истинное прошлое, я не забыла о том, как была Валентине матерью два года до своего побега и несколько месяцев после возвращения. И не только – Джулиан запрограммировал меня на еще более ранние ложные воспоминания. Я уже не могу отличить ложные от настоящих, но я все равно люблю Валентину и знаю, что всегда буду любить. Она моя девочка, даже если родилась не у меня. Мы вместе залечим раны и станем сильными, вопреки всем несчастьям, выпавшим на нашу долю.

– Она любит тебя, ты нужна ей, – сказал Джулиан. – И я не хочу, чтобы она попала в приемную семью. Возможно, суд не сразу позволит тебе удочерить ее, особенно учитывая твою попытку самоубийства после гибели родных.

– Не говоря о том, как меня сводил с ума ты, – не удержалась я.

– Да, – он посмотрел на стол, на свои руки, потом снова на меня, серьезно. – Адвокат посоветовал мне сослаться на невменяемость, но я отказался. Видишь ли, меня должны считать дееспособным, чтобы я мог ходатайствовать перед судьями об оформлении на тебя опеки.

Он нахмурился:

– И потом, я не сумасшедший. Я просто делал все, что нужно для защиты дочери.

Конечно, он именно что сумасшедший, но в нем есть одно непорочное чувство – любовь к дочери.

Я набрала в грудь воздух:

– Мой врач засвидетельствует, что я стабильна. Буду ходить в суд столько, сколько нужно, пока мне не отдадут Валентину.

– Я поручил адвокату перевести на твое имя большую часть моего имущества.

– Нет… – начала я, не желая брать отступные, которые все равно не смягчили бы его вину в содеянном.

– Возьми их для Валентины – обучение, лечение и все прочее. Мне отсюда никогда не выйти – на что они мне?

После этого я ушла, крепко прижавшись к Эду, и этот благородный человек обнимал меня всю дорогу, пока я рыдала. Впервые в жизни я испытала такое чувство, будто кто-то за мной присматривает, будто Вселенная хотя бы в малой степени возмещает мне отсутствие настоящего отца, а Эду – утрату дочери.

Эпилог. Год спустя

Джулиана признали виновным в убийстве при смягчающих вину обстоятельствах, и сейчас он отбывает двадцатипятилетний срок. Все его деньги у меня в доверительном управлении и используются только для нужд Валентины. Я продала его дом и сняла маленький кейп-код в пригороде Лексингтона, там полно детей, и ей есть с кем играть. Формально я ее приемная мать; я еще не окончательно доказала суду по семейным делам, что я – полноценная мать. Моя любовь к Валентине только растет, и я жду не дождусь, когда официально смогу назвать ее своей дочерью.

Я еще не рассказала ей правду об отце и о биологической матери. Ее врач тоже считает, что лучше подождать. Она думает, что папа уехал работать в другую страну, и мы все время обсуждаем, когда и как сказать ей, что он не вернется. Когда она подрастет и узнает некоторые факты, возможно, она захочет навестить его, но пусть решает сама. А пока что Джиджи и Эд стали ей бабушкой и дедушкой, и их участие в ее жизни частично смягчило утрату семьи. Я бы с удовольствием переехала вместе с ней в Филадельфию, к ним поближе, но не могу переселиться в другой штат, пока не удочерю ее. Надеюсь, этот день не слишком далек.