Незнакомцы у алтаря

Эйнзли проснулась и села, озираясь по сторонам. Обстановка в обитой деревом комнате оказалась довольно спартанской. Похоже, мебель сюда стаскивали второпях и какую попало. Кроме того, судя по всему, камин здесь не топили уже довольно давно. Дрожа, она откинула одеяло и ступила на голые половицы. Холод пробирал до самых костей, хотя на дворе был июль. Эйнзли поспешно умылась. С помощью горничной нетуго зашнуровала корсет и собрала волосы в простой пучок, а затем надела шерстяное платье из своего сундука. Широкие кремовые и бирюзовые полосы на платье сочетались с цветом летнего неба, совсем не похожего на то, что она видела в окно. Она радовалась, что у ее платья длинные, хотя и узкие, рукава. Сужающийся книзу корсаж сидел плотно; в таком платье она сразу согрелась. Свой туалет она дополнила шерстяными чулками и ботинками. Хотела было набросить пелерину, но раздумала, решив, что ей нужно закаляться.

В коридоре без окон было темно. Вечерело; кроме того, лил проливной дождь. Он начался еще накануне; из-за ливня Эйнзли не удалось как следует рассмотреть свое новое жилище. Не успели они перекусить с дороги, как на нее навалилась усталость. Вскоре Эйнзли встала из-за стола и ушла к себе.

«Начни все так, как хочешь продолжить». Бормоча, как заклинание, совет мадам Геры, она, спотыкаясь, побрела к двери, за которой они вчера ужинали. Ее подбадривал слабый запах кофе.

При свете дня столовая выглядела гораздо веселее, а камин, который вчера вечером лишь дымил, сегодня ярко пылал.

– Доброе утро! – сказала она.

Иннес сидел за столом и мрачно смотрел в пустую тарелку, но, когда она вошла, встал. Заметив у него на подбородке несколько порезов, Эйнзли подумала: он наверняка брился, используя такую же холодную воду, какой умывалась она. Может быть, он просто не любит рано вставать. Эйнзли остановилась на пороге.

– Остаешься или уходишь? – поинтересовался Иннес, и она встряхнулась.

– Остаюсь. – Она села напротив него.

– Я не знал, что ты будешь – чай или кофе, поэтому велел Мари принести и то и другое.

– Кофе, спасибо.

Он сел и налил ей кофе в чашку.

– Есть крауди и овсяные лепешки, но, может быть, ты хочешь копченой рыбы, ветчины или каши?

– Нет, спасибо, только… что такое крауди?

– Сыр.

– Спасибо. – Она взяла лепешки и домашний сыр. – Выглядит аппетитно.

Иннес налил себе чаю.

– Ты уже позавтракал? – спросила она, морщась и глядя на его пустую тарелку. Она вдруг подумала, что они ведут беспредметную светскую беседу, словно в какой-нибудь эдинбургской гостиной.

– Да, – ответил Иннес.

Эйнзли с хрустом откусила кусок лепешки и отпила кофе, ей показалось, что она слишком шумно втянула в себя жидкость. Просто смешно!

– Иннес, может быть, хочешь?..

– Эйнзли, может быть, хочешь?..

Он замолчал. Она замолчала. Потом он рассмеялся:

– Не привык завтракать не один. Не знаю, ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое или… что?

– Сама не знаю. Я не больше привыкла к компании за завтраком, чем ты. Понимаю, что веду себя глупо, но ничего не могу с собой поделать.

– Может, мне лучше уйти?

– Нет. Если тебе тоже… – Она замолчала и рассмеялась. – Нет, ради всего святого, оставайся. Я хочу поговорить, но только давай не будем вести светских бесед ни о чем.

Иннес расплылся в улыбке:

– Обещаю, что никогда не буду вести с тобой светских бесед ни о чем, хотя мне все-таки хочется выяснить, хорошо ли тебе спалось на новом месте. Прошу тебя, ответь правду. Мне не нужна вежливая салонная ложь.

Эйнзли усмехнулась:

– В светских салонах не принято обсуждать дамские спальни.

– Это смотря какой салон, – улыбнулся Иннес. – Тогда позволь спросить по-другому: тебе удалось хоть немного поспать или ты замерзла до смерти?

– Я поспала, но признаюсь, оделась я очень быстро.

– Мне очень жаль. Под конец жизни отец приказал запереть почти все комнаты в замке, а сам жил в двух или трех комнатах. Здесь довольно тепло и сухо, просто в ферме при усадьбе довольно давно никто не жил, а Мари узнала о нашем приезде в последнюю минуту. Можно сказать, она отвела тебе лучшую спальню из худших…

– Она извинилась за то, что моя спальня в нескольких комнатах от твоей, – заметила Эйнзли, краснея. – У меня сложилось впечатление, что ее беспокоило расстояние, которое отделяет нас друг от друга. Наверное, она боялась, что тебе слишком тяжело будет добираться… Не скрою, меня не порадовала мысль о том, что моего мужа способно отвлечь такое препятствие, как несколько комнат.

– Если бы я знал, что ты с радостью ждешь меня в своей спальне и готова на все, меня бы не удержал и пояс целомудрия. – Иннес расплылся в улыбке.

– Жаль, что я не могу раздобыть такую вещь, иначе мне бы непременно захотелось испытать тебя!

– А ты не зарекайся, в здешней оружейной чего только нет, – ответил Иннес. – Пояса целомудрия и развлечения в спальне… кто бы мог подумать, что разговор за завтраком может стать таким интересным?

Эйнзли поперхнулась кофе.

– О развлечениях в спальне заговорила не я!

– Зато ты первая сказала, что не хочешь вести светских бесед ни о чем.