Незнакомцы в поезде

Собственную реакцию на письма Гай находил странной. Первое стало для него шоком, второе и последующие не вызвали почти никаких эмоций. После десятого он начал чувствовать, что письма давят на его совесть и нервы, но как именно — понять не мог. Сидя в одиночестве у себя дома, он подолгу анализировал свои чувства, пытаясь обнаружить, в чем суть душевного недомогания. Он убеждал себя, что нет никаких оснований для беспокойства, разве что Бруно разозлится и захочет его убить. Но это маловероятно. Бруно никогда не угрожал ему убийством. И все же голос разума не мог ни унять, ни притупить тревогу.

В двадцать первом письме упоминалась Анна. «Вы же не хотите, чтобы Анна узнала о вашей роли в убийстве Мириам? Какая девушка пойдет замуж за убийцу? Уж точно не Анна. Время поджимает. Надо успеть до середины марта. Потом будет гораздо сложнее».

Затем пришел пистолет. Хозяйка дома принесла Гаю большой сверток, упакованный в коричневую бумагу. Гай коротко усмехнулся, обнаружив внутри свертка черный пистолет — большой «люгер», блестящий и новенький, разве что на рукояти в диагональных насечках заметен был скол.

Повинуясь непонятному импульсу, Гай достал из верхнего ящика собственный маленький револьвер с перламутровой рукоятью и взвесил в руке, глядя на лежащий на кровати «люгер». Улыбнулся своему ребячеству, поднес револьвер к глазам. В пятнадцать лет он увидел этот револьвер в заваленной хламом витрине ломбарда и купил на деньги, которые заработал, разнося газеты. Купил не потому, что хотел иметь револьвер, а потому что это была очень красивая вещица, радовала глаз компактным размером, аккуратностью короткого ствола. Пятнадцать лет револьвер вместе с Гаем кочевал по съемным квартирам и комнатам, всякий раз попадая в верхний ящик. Он был заряжен тремя пулями, Гай вынул их и шесть раз нажал на спусковой крючок, полностью прокрутив барабан. Ему нравилось слушать глухие щелчки прекрасного механизма. Он вернул пули в барабан, убрал револьвер в чехол из фланели лавандового цвета и спрятал обратно в ящик.

Как теперь избавиться от «люгера»? Швырнуть с набережной в реку? Сунуть в урну на улице? Или просто выбросить с домашним мусором? Все, что приходило ему в голову, либо выглядело подозрительно, либо отдавало мелодрамой. В конце концов он решил спрятать «люгер» в нижнем ящике комода под носками и бельем, пока не придумает что-то получше. Он вдруг впервые представил Сэмюэля Бруно живым человеком, впервые сопоставил его и уготованную ему смерть. Здесь, в этой самой комнате, сейчас находилось полное жизнеописание этого человека, по версии Бруно, план его убийства в очередном еще не распечатанном письме и пистолет. Гай достал одно из старых писем Бруно из ящика стола.

Сэмюэль Бруно (Бруно старался не называть его словом «отец») — чистейший образец всего худшего, что рождает Америка. Выходец из нищих венгерских крестьян, мало отличавшихся от скота. Всегда стремился захапать побольше и жену взял из хорошей семьи, как только смог себе это позволить. Долгие годы моя мать кротко сносила его неверность, уважая священные узы брака. Теперь же, дожив до старости, он корчит из себя святошу. Только поздно, ничего уже не изменишь. Я бы с удовольствием прикончил его сам, но, как я уже говорил, это невозможно из-за Джерарда, его частного детектива. Если бы вам пришлось иметь дело с Сэмюэлем Бруно, вы бы возненавидели его не меньше, чем я. Он из тех людей, кому безразлична красота архитектуры и кто считает блажью идеи о достойном жилье для каждого. Ему плевать, как выглядит его фабрика, лишь бы крыша не текла, а то станки попортятся. Кстати, работники сейчас бастуют. Откройте «Нью-Йорк таймс» за прошлый четверг, тридцать первая страница, нижний левый угол. Пытаются выбить у него зарплату, которой хватало бы на жизнь. Сэмюэль Бруно не поморщившись грабит своего сына…