Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли

Следующим вечером Кэт знает, где искать Джорджа. Он собирался в трактир, хотя завтра рано утром отправляется с грузом на запад, везет гравий в Бедвин для строительства новых домов. Падает насколько мелких капель дождя, ударяя по лицу, пока она быстро крутит педали, и велосипед громыхает по бечевнику, виляя время от времени на отдельных камешках. Кэт, щурясь, глядит в темноту. На небе плотные облака, нет ни луны, ни звезд, и она с трудом различает путь. Она выезжает на мост раньше, чем сознает это, — его горбатый черный силуэт внезапно встает перед ней, а за мостом слабо светятся уличные фонари Тэтчема. Резко нажав на тормоза, Кэт останавливается. Она осторожно затаскивает велосипед в кусты у основания моста, где никто его не заметит, если только случайно не забредет в кусты и не наступит. Остаток пути до «Пахаря» она проделывает бегом.

Привратник и трактирщик уже знают ее и, не пытаясь преградить ей путь, приветствуют кивком и желают доброго вечера. Несколько человек в зале оборачиваются, чтобы взглянуть на нее, поглазеть на девицу с остриженными волосами, которая не носит корсета и, по слухам, перерезала горло своему любовнику (своему хозяину, своему отцу), подожгла церковь в Лондоне, ограбила магазин (банк, почтовый поезд), наделала дел столь ужасных, что жена викария боится даже говорить об этом вслух. Блузка у Кэт промокла от пота и липнет к спине. Отдышавшись, она направляется в заднюю комнату, сразу окунаясь в знакомую атмосферу удушливого зловония, в ревущую берлогу, где людей как селедок в бочке, а в нос сейчас же бьет запах алкоголя и человеческих тел. Теперь все это ей знакомо, даже дорого, поскольку совершенно не похоже на тишину и кухонные запахи дома викария, на мыльный дух чистого белья, на нежную кислинку молока в кухне, на пыльный запах ковров в коридоре, где высокие тикающие часы отсчитывают уходящие минуты жизни неспешным движением маятника.

Этим вечером будет не бокс, а развлечение иного рода. Сквозь ругань и крики толпы она различает пронзительные вопли и клохтанье, резкое и злобное. Кэт приседает, ее лицо теперь находится на уровне ляжек мужчин, и в просветы между их спрессованными телами она видит петухов: перья воротников распушены, гребни налиты кровью, капли крови стекают по шпорам на лапках. Блестящие глаза, плоские от бешенства, клювы разинуты, бойцы тяжело дышат. Они наносят и парируют удары, вытягивают шеи, танцуют и пыряют друг друга шпорами. По другую сторону ринга Кэт видит Джорджа, который с серьезным лицом наблюдает за поединком. Она обходит толпу кругом, касается его руки в знак приветствия.

— Почему они дерутся? — спрашивает она с любопытством.

— А почему собаки лают? Так уж они устроены. Два самца не могут находиться рядом. — Джордж пожимает плечами. — Иди сюда. — Он обхватывает ее за талию, сжимает руками. — Давай ты выберешь.

— Выберу?

— Скажи, какая птица победит, и я поставлю пенни, — говорит Джордж. — Никак не могу решить, кто выиграет.

Из-за жары в комнате рубашка Джорджа в темных пятнах пота на груди. Кэт проводит рукой по ткани, ощущая влажный жар его кожи. Джордж прижимает ее к себе, в глазах у него вспыхивает желание. Быстро улыбнувшись ему, Кэт снова оборачивается к рингу. Она несколько мгновений наблюдает, как дерутся петухи, как летят бронзовые и золотистые перья, когти на серых чешуйчатых лапках черные. Кэт еще ни разу не видела, как два животных пытаются уничтожить друг друга. В том, как они дерутся, нет и намека на выверенную грацию Джорджа. Одно стремление калечить и убивать.

— Вот этот, — говорит она в итоге, указывая на петуха поменьше, с отливающими зеленым темными крыльями.

— Разве? По-моему, он потрепан сильнее.

— Но посмотри, как он из-за этого злится, — замечает Кэт.

Джордж подзывает толстяка, который даже снял рубашку и стоит на стуле, покачиваясь и обливаясь путом в нательной рубахе. Монета переходит из рук в руки, ставка подтверждена полоской голубой бумаги.

— Теперь следи за ним, — говорит Кэт, не сводя глаз с раненой, истекающей кровью птицы.

Некоторое время маленькому петуху приходится нелегко, он падает под неослабевающим натиском противника, пронзительно вопит от ярости, когда шпоры вонзаются в его тело и клюв ударяет по голове, оставляя раны. Однако безумный взгляд его не тускнеет, он не отступает и не сдается.

— Настоящий боец. Он не позволит себе проиграть, даже если придется погибнуть, — бормочет Кэт, но ее слова теряются в общем гаме.

Собрав последние силы, маленький петух взвивается в воздух и опускается, целясь шпорами в голову врага. Одна шпора вонзается в глаз, другая вырывает клок мяса из головы несчастного противника, кровь заливает уцелевший глаз, ослепляя его. Раненый петух приседает, признавая поражение, беспомощно трясет головой. Вскоре с ним было покончено, его до смерти заклевал петух поменьше и потом поднялся, распустив крылья и высунув от усталости язык.

Кэт стоит словно загипнотизированная. Она и не предполагала, что насилие может еще шокировать ее. Джорджу становится не по себе из-за странного молчания Кэт.