Незримое, или Война в иномирье

Нет необходимости описывать изумление переводчика, град вопросов, которыми он засыпал патрона.

Потому что ответов на вопросы он не получил.

– Анатолий Васильевич, – улыбаясь, сказал Николай. Хорошее настроение Монасюка передалось ему, и он, покручивая баранку, напевал себе под нос песенку. – Я тут встретил Гимли, ну, нашего маклера по недвижимости…

– Помню, помню. Ну, и что?

Говорили они на немецком – Анатолий наслаждался знанием языков и просто жаждал практиковаться.

– Да вот мы все, (имелась в виду прислуга, и Анатолий понял это), – как-то разговорились… Нет, вас все уважают, платите вы много, жилье опять же построили для обслуги, но почему вы один-то?

– Это как? – изумился Монасюк.

– Ну, ведь подруга нужна, герлфренд, женщина, одним словом. Как-то это неправильно…

– Поучи-ка меня! – прикрикнул Анатолий, но в глубине души вдруг осознал – а действительно, что это он?

Упустил он этот момент…

– Да вы не обижайтесь, Анатоль Васильич! – Николай, похоже, уже научился различать, когда его патрон сердится по настоящему, а когда так себе, просто отмахивается от темы. – Просто Гимли мне предложил познакомить вас с родственницей. Говорит, она в Женеве недавно, откуда-то из Франции приехала, 35 лет, живет с дочкой, ни подруг, ни друзей. И работает психологом, но с бумажками и компьютером.

Он говорит, что спросил ее про вас. Ну, рассказал, конечно, сначала, кто вы, откуда, и она заинтересовалась.

Так можем и правда, познакомитесь?

Монасюк молча смотрел в окно. За стеклом проносилась ночная тьма, озаряемая лишь светом фар встречных автомобилей.

– Ну, давай попробуем… – сказал он. – Честно говоря, я ведь ни разу пока не успел выбраться в дорогой ресторан. Звони Гимли, и закажи столик в каком-нибудь действительно дорогом ресторане на завтрешний вечер. Раз уж ты решил выступить в роли сводни, так выполняй ее до конца!

Николай рассмеялся.

– Ну, и выполню. А чего это вы, Анатоль Васильич, такой довольный сегодня?

– Видишь ли, Коля… Я теперь могу быть в двух, трех, четырех, да и, наверное, сколько угодно лицах. Вот так-то…

– Как это так?

– Да вот так, – сказал, вдруг опомнившись, Монасюк. «Болтун – находка для шпиона…» Хотя, какой из Николая шпион…

Дальше, до самого дома, ехали молча. Когда свернули на объездную дорогу на набережную озера, Анатолий попросил ехать тише, открыл окно и жадно вдохнул влажный прохладный воздух, которым тянуло от поверхности воды озера.

«Хорошо…» – подумал он. Разгоряченный лоб приятно охладило, и только теперь Анатолий Васильевич почувствовал усталость.

Вечером следующего дня он, держа в руках букет роз, вошел в дверь ресторана. Подошедшему мэтрдотелю он сказал:

– Меня ждут! – И махнул рукой сидящему за столиком невдалеке от входа лицом к нему Гимли.

Тот поднял в знак приветствия руку, сидевшая за одним столиком с ним спиной к двери женщина обернулась.

Анатолий замер.

Это была она, кумир его молодости и Женщина мечты, несравненная и великолепная Орнела Мутти.

Это лицо, плавный изгиб шеи и плеч, нежная и бархатистая даже на таком расстоянии кожа. Большие красивого разреза глаза, нежные, чуть припухлые – и одновременно тонкого рисунка губы.

Монасюк перестал дышать. Сердце вдруг подкатило к горлу, он постарался незаметно опереться свободной рукой о спинку стула, стоящего перед ним.

Его идеал тем временем повернула голову обратно к Гимли и продолжила разговор.

Анатолий перевел дыхание.

Конечно, это была не великая актриса. Эта женщина была моложе, у нее были карие, а не голубые, глаза. Кроме того, копна брошенных на правое плечо густых волос была черной, а не русой, как у Мутти.

Но фигура, осанка, движения… Он осознал, что стоит перед их столиком, Гимли представляет их друг другу, что и она тоже, встав с места, замерла.

Что-то бормоча, Монасюк вручил букет, поцеловал руку.

Джолианна, как звали ее, говорила по-французски. Как-то машинально на этом же языке заговорил и Монасюк. Гимли в изумлении выпучил глаза – скорее всего, на этот вечер он определил для себя роль переводчика.

«Странно, как вообще он представлял себе знакомство француженки и русского, не знающих какого-либо единого для обеих языка?» – мелькнула у Анатолия мысль и тут же куда-то пропала.

Дело в том, что Монасюк, шестидесятилетний холостяк, уже был влюблен. Окончательно и бесповоротно.

Они ужинали, потом исчез как-то незаметно Гимли, потом вдвоем они гуляли по набережной озера.

Но пригласить в первый же вечер к себе домой э т у женщину Монасюк не решился.

Глава 17-я

Конечно, Каладжи Неру не просто исчез. Он путешествовал по миру, целенаправленно разыскивая все возможные следы мужчин по имени Гилмори Бейтс и Сейдзе Сото.

Уже упоминалось, что будничная разыскная работа – в своей основе монотонна и однообразна везде, в любой точке мира. В основе ее успешности лежит настойчивость и систематичность.