Незримые

Мальчик продолжал буравить его глазами. Соломону вспомнилось детство, проведенное в Иллинойсе, и рассказы деда, старого морского волка, о моряках и торговцах. Соблазнившись экзотическими красавицами и обещаниями несметных богатств, они причаливали к безымянным островам, где становились свидетелями или жертвами чудовищных ритуалов. Особенно в память врезалась история, как деду с командой пришлось бросить одержимого бесом товарища после того, как он напал на них среди ночи.

Конечно, Соломон мог ошибаться, но чутье подсказывало – в сына издольщика вселился злой дух, неподвластный юрисдикции Федерального бюро расследований. Молодой агент собирался задать вопрос, как мальчик снова открыл рот. Соломон пристально следил за движениями черного трупного языка.

– Блэквуд.

Правильно ли он расслышал?

– Что? – прохрипел Соломон.

– Приведите Блэквуда.

Насмерть перепуганный, объятый пробудившимися детскими страхами, Соломон попятился и саданулся левым плечом о косяк; удар был таким внезапным, как будто кто-то напал со спины, – молодой агент чуть не умер от страха. Он буквально вывалился в тесный коридор, прочь из жуткой комнаты.

– Приведите Хьюго Блэквуда. Сюда.

Трясущимися руками Соломон закрыл дверь. Хьюго Блэквуд. Имя совершенно ни о чем ему не говорило. Агент помедлил, пытаясь унять сердцебиение; его грудная клетка учащенно вздымалась и опускалась.

Обернувшись, он наткнулся на четырех отпрысков семейства. Коулман, успевший расправиться с крекерами, стоял чуть поодаль, его пустые руки болтались как плети.

– Что с ним за напасть? – Соломон кивнул в сторону спальни.

Ребятня безмолвствовала.

– Кто… кто такой Хьюго Блэквуд? – выдавил Соломон.

Они опять не ответили и разбрелись кто куда.

Впрочем, ответ был не за горами.

1582 год. Мортлейк, Лондон

Дом у реки Мортлейк с обилием залов, посвященных разнообразным практикам и дисциплинам, отражал величие ума знаменитого чародея.

От коридоров веяло тишиной, прохладой и задумчивостью. Одна дверь вела в обсерваторию со стеклянным потолком для наблюдения за небесными светилами во славу астрономии и астрологии. Вторая отворялась в лабораторию навигации и картирования; с недавних пор картография пользовалась огромным спросом у английских мореплавателей, жаждущих проложить торговые маршруты в Китай, Новый Свет, покорить северные моря. За третьей дверью таилась лаборатория космографии – науки о Вселенной с ее фактами и загадками, чьи составляющие (астрономия, география, геометрия) давали почву для бесконечных изысканий в прочих залах, сокрытых за массивными створками.

Подлинный чертог разума.

Но главной жемчужиной была библиотека, чье содержимое заставляло всю Британскую империю зеленеть от зависти, а площади мог позавидовать любой университет. На полках и в шкафах теснились бесценные тома, собранные по всему свету, – базальные ганглии дома. «О законах» Цицерона, «Libelli Quinque» выдающегося итальянского математика, инженера, философа, врача и астролога Джероламо Кардано, «Медицинские труды» испанского врача и алхимика Арнольда из Виллановы и прочие инкунабулы – в общей сложности четыре тысячи заморских изданий о тайных науках, упорядоченных в замысловатую систему, понятную лишь владельцу – оккультному философу и британскому королевскому советнику Джону Ди.

К шестидесяти пяти годам Ди занимал пост придворного астролога королевы Елизаветы, руководил агентурной сетью, слыл величайшим ученым и обладал почти безграничным влиянием. Он удостоился чести предсказать и благословить дату коронации ее высочества и вот уже двадцать лет наслаждался ролью непререкаемого авторитета в высших кругах Лондона. Увы, с недавних пор его некогда прочное положение изрядно пошатнулось; виной тому был ряд неудобных пророчеств и периодический отказ исполнять монаршую волю. Его математические изыскания по-прежнему ценились и поощрялись, однако мир вокруг стремительно менялся. В шестнадцатом веке любое научное достижение сопровождалось прямо пропорциональным спадом стихийной магии.

Разлад между точными науками и тайным искусством подорвал авторитет советника и грозил лишить его высочайшего покровительства, на которое он так полагался – надо признать. И чертогом разума, и его уникальным содержимым, заставлявшим всю Британскую империю зеленеть от зависти, Ди был обязан исключительно щедрости сановных покровителей. Осознав, что почва уходит у него из-под ног, он с упорством и не без толики отчаяния посвятил себя изучению сверхъестественного.

В своих исследованиях Джон Ди надеялся устранить брешь между наукой и магией, свести их воедино посредством алхимии и колдовства. Но столь нелегкая задача требовала участия высших сил. Да, Джон Ди искал помощи у ангелов.