Незримые

– Эдвард, мне казалось, вы с призраками на короткой ноге.

– Считаете меня шарлатаном?

– Ну зачем так грубо. Скорее, фокусником. Ну согласитесь, эти ваши пророчества, трансы…

Талбот уставился в полупустую чашку:

– У вас не найдется портвейна?

– Боюсь, что нет. Орлеана давно не выходила за покупками. Она нездорова.

– Надо мной по-прежнему довлеет полынь, выпитая нами в ту ночь. Не могу доверять собственным глазам… собственным мыслям…

Блэквуд кивнул, в глубине души он разделял страхи Талбота.

– Тьма пробудилась.

Гость отхлебнул чая и, скривившись, швырнул чашку вместе с содержимым в раковину; брызнули осколки.

– Гниль, – пробормотал Талбот. – Всюду гниль.

Блэквуд понюхал свой напиток. В нос ударила вонь. Даже чайные листья испортились.

– Хьюго! – позвала Орлеана; толстые стены приглушили крик.

Талбот испуганно встрепенулся.

– Моя жена, – пояснил Блэквуд, спешно направляясь в спальню, расположенную через две двери. – Наверное, ее потревожил шум.

Орлеана сидела на кровати, сама не своя от ужаса.

– Талбот заглянул в гости и нечаянно разбил чашку.

Но любимая не слушала. Ее взгляд был прикован к гобелену, который она собственноручно повесила три месяца назад.

Изящную перекрестную вышивку в бордовых, золотистых и зеленых тонах Орлеана приметила в лондонском магазинчике погожим летним днем и сразу решила украсить ею спальню.

Блэквуд посмотрел на гобелен, но ничего любопытного не заметил.

– Нет, Хьюго, за ним. – Рот Орлеаны исказился в безмолвном крике.

Блэквуд склонился над супругой, взял ее за подбородок, однако она по-прежнему не сводила глаз с гобелена.

– Мне… мне его снять?

Орлеана не ответила и словно погрузилась в глубокий транс.

– Снимем его, и весь разговор, – решительно произнес Хьюго, берясь за рамку.

В следующий миг гобелен сам собой рухнул вниз.

Блэквуд отпрянул. Перед ним маячила стена – гладкая, обычная стена.

– Теперь видишь?

Он обернулся, но Орлеана уже откинулась на подушку и закрыла глаза.

– Любимая… – Хьюго вновь склонился над ней, гладил по лицу, перебирал пальцы, однако Орлеана крепко спала и не думала просыпаться.

Охваченный дурным предчувствием, Блэквуд поспешил на кухню, где застал Талбота, нервно расхаживающего взад-вперед.

– Что у вас стряслось?

Блэквуд сгреб гостя за плечи:

– Срочно отправляемся к Ди.

Облаченный во все белое чародей пересек огромный вестибюль относительно быстрым и бодрым для преклонного возраста шагом.

– Напротив, мы достигли грандиозного, ошеломительного успеха, – возразил он, выслушав все опасения и тревоги. – Сумели проникнуть за завесу сверхъестественного.

Он двинулся было к библиотеке, но Талбот решительно преградил ему путь:

– Нет, только не туда! Куда угодно, но не в библиотеку.

Ди укоризненно глянул на него, как родитель на капризного ребенка:

– Эдвард, Эдвард, а еще сферомант! Неужели ты испугался собственных убеждений?

Потупившись, Талбот замотал головой:

– Мне видится всякая чертовщина. Ты должен разбить магический кристалл.

– Дойти до последней черты и струсить. Какая досада! – обратился Ди к Блэквуду. – Ладно, идемте.

Он повел их в обсерваторию, сквозь стеклянный потолок темнело ночное небо.

Блэквуд нервничал, ему не терпелось вернуться к Орлеане.

Его бедная жена осталась дома одна-одинешенька, без присмотра.

– Учитель, возможно, вам удалось преуспеть в своих изысканиях, – начал Хьюго, – но… не могло ли случиться так, что вы… хм… невольно преступили запретную грань?

Ди покачал головой, его серебристая борода колыхнулась в такт.

– Исключено. – Он подался назад и смерил посетителей пристальным взглядом. – Вы точно посланники сомнения, явившиеся из земной юдоли, дабы поколебать мою решимость и отговорить от величайшего открытия. Хранители старого мира, мои собственные союзники, отвернулись от меня. Таково последнее испытание на пути к просвещению. Испытание сомнением, верно?

– О чародей, неужели ты не наблюдал зловещих предзнаменований, посланников тьмы? – спросил Талбот.

– Мне открылись лишь чудеса, великолепие царства духов, – парировал Ди. – Мы достигли цели, Талбот! Объединили науку и магию. Мы пробудили и призвали Енохианского ангела, отныне он будет наставлять и просвещать нас. Наконец я займу положенное место при королевском дворе. Сначала мы узрим его. Во-вторых, явим миру. И в-третьих, постигнем.

Бравада великого чародея не понравилась Блэквуду.

– Постигнем только в-третьих? – усомнился он.

– А в-четвертых, употребим во благо. – Ди с презрением покосился на собеседника. – Вам, господин стряпчий, незачем вникать в тонкие материи. Ваш мир законов и исков – лишь блеклая свеча на фоне молнии, которая вот-вот расколет небеса. Я отворил дверь в потусторонний мир.

– Или впустили потустороннее в мир людей. – Впервые Блэквуд угадал одержимого под мантией философа. – Вы уверены, что проникли в царство сверхъестественного, а не позволили ему проникнуть к нам?

Ди медлил с ответом. На долю секунды замечание Блэквуда остудило его пыл, впрочем длилось это недолго.

– Ваши адвокатские штучки! – фыркнул Ди. – Признаться, я удивлен, что высшие силы вняли нашему призыву вопреки присутствию столь… недостойного просителя.