Незримые нити

Земля в цветочных горшках совсем высохла. Антонина полила цветы из пластиковой бутылки, а потом снова наполнила ее водой и поставила под мойку.

Больше делать здесь ей было нечего, но она прошлась по квартире. В Бориной комнате, где раньше висела большая фотография Ольги, зеленела светлыми обоями пустая стена. Фотографию Борис снял давно, но Антонина никак не могла привыкнуть к пустой стене.

О том, что в жизни брата грядут изменения, она поняла, когда впервые заметила отсутствие фотографии.

Она тогда вопросительно уставилась на брата, а Борис отвел глаза. Это было за пару недель до того, как Елизавета впервые появилась в его квартире.

Тогда она заходила к брату по нескольку раз за день. Когда было время и желание, готовила ему еду. Когда желания не было, просто сидела, развалившись в кресле, жаловалась на погоду, на усталость и точно знала, что брату она нужна, и ее болтовня тоже.

Все изменилось, когда, отпирая однажды утром дверь Бориной квартиры, она услышала девичий голосок. Это было так необычно, что Антонина решила, что у брата включен телевизор. Боря выскочил к ней в распахнутой домашней рубашке и с глупой улыбкой не дал ей пройти на кухню.

— Я не один.

— Извини, — опешила Антонина, а выходя на лестничную площадку, услышала:

— Кто это, Боренька?

Что ответил брат, слышно уже не было, дверь захлопнулась.

Потом, когда Борис познакомил ее с Лизой, она тщательно старалась скрыть мгновенно возникшую стойкую неприязнь. До сих пор старалась.

Только Мише рискнула сказать:

— Лиза хитрая дура.

— Ты ревнуешь, — усмехнулся Михаил.

— Ревную, — кивнула Антонина. — Но она дура и хитрая.

— Ты просто ей завидуешь!

Антонина не завидовала. Она жалела брата. А еще никак не могла отделаться от противного предчувствия, что добром Борина женитьба не закончится.

Антонина решительно подошла к ближайшему одежному шкафу, распахнула дверцу. Среди пустых плечиков висела старая Борина куртка и две Лизиных. Антонина распахнула соседнюю дверцу — здесь лежала пара комплектов постельного белья, женский свитер, какие-то маечки.

Антонина закрыла шкаф, принялась искать какой-нибудь чемодан, не нашла, поднялась к себе и вновь спустилась, везя за собой свой собственный чемодан. Его она купила прошлым летом, собираясь на отдых в Испанию. Чемодан ей нравился.

Она настолько не ожидала застать кого-то в квартире, что замерла от страха, заметив в зеркале тень.

— Лиза? — с облегчением выдохнула Антонина, разглядев появившуюся Лизу. — Здравствуй.

— Здравствуйте. Я вас напугала? — участливо спросила невестка.

— Напугала, — кивнула Антонина. — Ты зачем приехала?

Она не имела права задавать такого вопроса, но Елизавета ответила:

— Хочу наконец все вещи забрать.

— Отлично! — Антонина выдвинула чемодан вперед. — Собирай!

Мобильный, с которым она не расставалась, мешал. Антонина бросила его на тумбочку.

Она злилась и понимала, что Лиза это видит. А еще понимала, что невестке нравится злить Антонину.

Впрочем, не исключено, что Михаил прав и Антонина наговаривает на Лизу от ревности.

— Я все время напоминаю Боре, что Маше нужно сюда переехать. — Елизавета потянула чемодан к шкафу.

— Освободи квартиру, и она переедет.

Антонина понимала — нельзя так разговаривать.

— Разве я ее не освободила? — Лиза повернулась к ней с грустным удивлением.

Антонина отвернулась, ушла на кухню, включила чайник. Съестного в квартире не было, она бросила в чашку пакетик чаю, залила кипятком и медленно выпила.

Елизавета выкатила чемодан в прихожую. Надела шубу, непонятно зачем постояла, наклонившись над тумбочкой. Подняла голову и, глядя на Антонину в зеркало, вежливо попрощалась:

— До свидания.

Антонина кивнула. А в прихожую вышла, когда дверь уже захлопнулась.

На тумбочке лежал ее телефон, а рядом связка ключей. Елизавета давала понять, что освободила квартиру окончательно и бесповоротно.

Антонина подвигала ключи пальцем, взяла телефон и поднялась к себе.

Только засыпая, Антонина задалась вопросом, зачем Елизавета приезжала в старую квартиру. Ни чемодана, ни большой сумки у нее не было, и вывезти остатки вещей ей было просто не в чем.

* * *

Роман уже ждал Бориса в холле гостиницы. Рядом с ним сидела очень красивая голубоглазая женщина, с веселым любопытством наблюдая за подходящим Борисом. Женщина казалась ровесницей своего мужа, пара производила впечатление счастливых молодоженов.

— Моя жена, — улыбаясь, поднялся Роман. — Светлана.

Имя голубоглазой красавице поразительно шло.

— Борис. — Борис поцеловал даме руку, напомнив себе доктора Семена Аркадьевича.

Ногти у Светы были без лака и коротко пострижены, и это, как ни странно, очень красило ровные длинные пальцы.

— Вы давно женаты? — не удержался Борис.

Обычно он не пытался выяснять у случайных знакомых подробности их личной жизни. Вопрос был естественным для Семена, доктор с ходу принимался узнавать все про своих пациентов.

— Двадцать лет, — засмеялась Света, а Роман поправил:

— Двадцать один.

Гостиничный ресторан оказался чистым, уютным. Столики были отделены друг от друга стенками-ширмами, а еда оказалась просто превосходной.