Незримые нити

— Ее уже не было. И деда не было. Он бабушку всего на месяц пережил.

— А я своих бабок совсем не помню. И дедов тоже. Тоня помнит, а я нет. Тоня — это моя сестра.

— Я помню, ты говорил.

Борису хотелось познакомить Ирену с сестрой. Жаль, что сделать это было невозможно, многоженство в их семье не приветствовалось.

— Когда мужа не стало, бабушка от меня три месяца не отходила.

Ирена говорила о первом муже так, будто он был у нее единственным, а второго, как его… Прозоров, никогда не существовало.

— Я тогда весь мир ненавидела. Не понимала, за что мне такое горе. Я никого не убивала, не грабила. Зачем Господу понадобилось меня наказывать…

— Судьбе, — поправил Борис. — В Господа ты не веришь.

Ирена собрала со стола грязные тарелки, поставила на маленький передвижной столик, на котором официант принес им еду.

— Ты долго не выходила замуж?

— Пять лет, — неохотно ответила она. Ей не хотелось говорить о втором муже.

— Ты была с ним несчастлива?

— Да, — подумав, призналась она. — Я не должна была за него выходить. Он даже не скрывал, что женится, потому что мои родственники могут обеспечить ему карьеру. То есть скрывал, но…

— Но тебя трудно обмануть.

— Я вышла за него самой себе назло. Он был настойчив, и я сдалась. — Ирена посмотрела на Бориса и попросила: — Не говори о нем. Никогда.

— Как он погиб?

— Боря! Прошу тебя.

Она подошла и села к нему на колени. Борис уткнулся лбом в мягкую грудь.

Ничего страшного не случится, если он разведется с Лизой. Он купит ей квартиру и будет помогать материально. Миллионы мужчин так делают.

Ирена прижалась к нему крепче, он провел губами по нежной коже.

Купить квартиру без кредита не получится, но он справится.

— Мне хочется куда-нибудь с тобой сходить, — признался Борис.

— Куда?

— Не знаю. В театр.

— Ты часто ходишь в театры?

— Вообще не хожу. Раньше с дочерью ходил, когда она маленькая была. А теперь никуда не хожу.

— Почему?

— Так…

Лиза похожа на кошечку. Ей уютно в своей квартире. Она радуется Борису, потому что Борис с ней ласков и выполняет ее прихоти. Лиза ни разу не предложила ему провести вечер где-нибудь вне дома.

Выгнать Лизу из дома все равно, что выгнать несчастного котенка.

Наверное, он сжал Ирену слишком крепко. Она отодвинулась, заглянула ему в глаза.

— Ты что?

— Ничего. — Он поцеловал ей руку.

— Ты не ходишь в театры, не следишь за литературными новинками. Ты ватник, — констатировала Ирена.

— Злая ты, — пожаловался Борис.

— Я слишком долго ненавидела весь белый свет, — серьезно сказала она. — Это не проходит бесследно.

— А когда перестала? — заинтересовался он.

— Когда приперлась к тебе в номер и тебе хотелось меня выгнать. Мне тогда стало весело.

— Мне не хотелось тебя выгнать, — улыбнулся он.

— Хотелось, не спорь. Я видела.

Ирена поймала его губы, он чуть не застонал от переполнявшей нежности.

— Покажи мне свою дочку, — попросила Ирена, вставая.

Она пошла к постели, легла, уставившись в потолок.

Борис, достав из кармана пиджака телефон, лег рядом.

Сам он не пользовался телефоном, как фотоаппаратом. Но Маша и Антонина обычно фиксировали их семейные сборища. И потом присылали ему десятки ненужных кадров.

Фотографий в галерее телефона оказалось много, Борис даже не ожидал такого их количества.

Ирена водила пальчиком по экрану, перебирая изображения, и верно угадывала:

— Это твоя сестра? Это твоя дочка?

И на Лизу она верно показала пальчиком:

— Это твоя жена?

— Да, — кивнул Борис.

Ирена медленно положила телефон ему на живот, поднялась и подошла к окну.

— Боря, я тебе очень благодарна за все.

Он смотрел ей в спину. Он еще не понимал, что сейчас произойдет.

— Это глупо прозвучит, но ты вернул меня к жизни, и я тебе за это благодарна.

Она повернулась и спокойно на него посмотрела.

— Уходи, Боря.

— Ира, ты с ума сошла? — Он еще не испугался, только удивился.

— Уходи, Боря! И не звони мне больше. Я не отвечу.

Какое-то время он продолжал не верить в то, что слышит. Он не до конца верил в это, даже очутившись на улице. В тот момент он Ирену ненавидел. И еще ему казалось, что он сейчас умрет. Или уже умер.

* * *

После разговора с Антониной Александровной сделалось еще тревожнее. Словно до этого Наташины страхи были ненастоящими, придуманными, а высказанные вслух превратились в реальную опасность.

Антонина не стала ее успокаивать. Женщина сделалась хмурой, неразговорчивой, то есть к Наташиному рассказу отнеслась с большой серьезностью.

Наверное, поэтому Наташа не поехала забирать картину из мастерской, а отправилась в клинику.

Сегодня вместо Миланы дежурила строгая дама в очках, она долго и неодобрительно выясняла у Наташи, зачем та уселась у кабинета Семена Аркадьевича, и раз двадцать повторила, что без записи никого принимать не будут.

От этого совсем испортилось настроение. А когда Семен, улыбаясь во весь рот, вывел из кабинета воркующую с ним пациентку, захотелось встать и уйти.

— Опять не слушаешься! — хмуро посмотрел на Наташу Семен.

Посмотрел уже после того, как пациентка скрылась за поворотом коридора.

— Не слушаюсь, — покивала Наташа.