Незримые тени

Перед рассветом нагруженная товаром повозка покинула рыночную площадь и двинулась в сторону побережья. Лошадь бежала резво, извозчик пребывал в хорошем расположении духа, весело насвистывая одну и ту же мелодию, и спустя полчаса повозка остановилась у маяка.

Из дома вышла немолодая женщина в белом чепце и заговорила с извозчиком. Они не заметили, как один из мешков накренился, и быстрая тень мелькнула и пропала за оградой и кустами облепихи.

Расположение комнат в доме Деметрий знал наизусть.

Хотя он и не собирался на этот раз проникнуть в дом, он мог бы с закрытыми глазами найти детскую комнату, из которой его изгнали год назад. Мальчик не рассуждал о справедливости этого поступка, лишь воспринял как данность свершившееся. Самым важным было то, что солнце взойдет, сестра проснется в своей кроватке и подойдет к окну, как она делала это раньше.

Он зажмурился и представил спящую, в облаке кудрявых волос, обнимающей тряпичную куклу с пуговицами вместо глаз.

Деметрий разжал губы и зашептал: «София. София. София…». Он был уверен, что раз уж она слышала его, пока он находился в доме у тетки, то услышит и сейчас, когда он совсем рядом с ней.

В спальне было тихо, только еле слышно тикали часы, но погруженная в глубокий сон девочка, внезапно села на кровати. На ее милом сонном личике появилась растерянность. Она словно почувствовала что-то родное и близкое, будто кто-то позвал ее.

Ее босые ступни коснулись прохладного пола. В дреме София подошла к высокому окну, отодвинула занавеску и неподвижно застыла. Веки ее дрогнули, а губы едва заметно шевелились. Подняв руку, она коснулась пальцами стекла, как раз там, где было ее отражение.

Непроницаемое лицо Деметрия осветилось легкой улыбкой. Зрачки расширились. Сестра услышала его зов.

Теперь, когда он удостоверился в том, что способен звать ее на расстоянии, Деметрий немного успокоился. Он понимал, что София неосознанно реагирует на его призыв, и что, скорее всего, днем она может и не вспомнит этого, но видеть ее, хотя бы издалека, стало смыслом его жизни.

Теперь день и вечер он проводил с теткой, как обычно, путешествуя с ней всюду, а ранним утром убегал из дома, чтобы видеться с сестрой таким необычным образом. Повозка была уже и не так нужна ему. Не чувствуя усталости, словно черпая силы в своей невероятной привязанности к сестре, он прибегал к дому у маяка, где она являлась ему в оконном проеме в длинной белой рубашке с распущенными волосами – прекрасное, любимое видение.

Когда Софии минуло девять лет, ей дозволили гулять рядом с маяком. Впрочем, строго-настрого запрещалось играть у обрыва и у самой воды, если рядом не было отца или няньки.

Деметрий же наслаждался относительной свободой. Он давно облазил здешние скалы и лес, побывал во всех уголках города и соседних деревеньках. Молчаливый, рассудительный, мальчик вызывал у тетки полное доверие.

«Какой умный ребенок!» – то и дело восхищалась она, обнаруживая у него то одну способность, то другую. Агата души не чаяла в племяннике. Женщина не скупилась на хороших учителей для своего крошки и негодовала на брата, который слышать ничего не хотел о сыне и о его значительных успехах в учебе.

«Бесовское все это, – говорил он, отмахиваясь от сестры. – Таких умных детей от Бога сроду не бывает. Мне лучше знать».

Ругая его про себя последними словами от досады, она перестала рассказывать Петеру об успехах Деметрия, убедившись в бесполезности своих доводов.

Деметрий ходил всюду, где ему заблагорассудится. Не имея возможности играть с сестрой, он наблюдал за ней издалека, скрываясь на ветвях деревьев или за пригорком. София, если и чувствовала влечение к изгнанному брату, никак этого не показывала. Любимыми ее занятиями были игры с куклами и прогулки у океана в сопровождении отца.

Смотритель, суровый и властный, с ней становился совершенно покладистым. Он сажал дочь на колени и, как всегда, потчевал рассказами о дальних странах, морских приключениях, быстрых кораблях и невиданных созданиях. Другой его излюбленной темой были наставления святых и неуклюжие попытки пересказать воскресные проповеди священника из маленькой церкви, стоявшей неподалеку от маяка. В его мозгу причудливо сочеталась вера в русалок и Пресвятую Деву, о чем он мог долго и пространно рассуждать.

Как-то раз, когда Петер отправился прогуляться с дочкой, он хлебнул рома больше, чем обычно, а от палящего солнца его сморило под развесистым дубом. Тем временем София расчесала волосы двум своим куклам, угостила их пирожными, слепленными из глины и земли и села рядом с отцом, слушая его раскатистый храп.

Берег здесь плавно, но стремительно уходил вверх, поднимаясь словно огромный земляной вал, на верхушке и склонах которого росли деревья. Они дарили желанную прохладу и покой, но девочке не сиделось на месте. Ей пришло в голову исследовать окрестности. София несколько раз тихонько окликнула отца, желая убедиться, что он крепко спит.